Арминута

Адриана, вскинув на меня глаза, напряженно слушала, нож в ее руках порхал будто сам по себе.

– О, точно! Ты-то, небось выкинула нас из башки своей прилизанной и думать забыла, – с явной неприязнью заявил Серджо. – Мам! – крикнул он в сторону лестницы, – а правда, зачем тебе понадобилась эта сонная муха?

Винченцо довольно сильно толкнул его, и Серджо грохнулся с перевернутого деревянного ящика, на котором сидел, ударившись ногой о кастрюлю, так что несколько уже очищенных помидоров шлепнулись на пол, прямо в цементную пыль. Я недолго думая собралась было бросить их в ведро, но Адриана успела как раз вовремя: одним быстрым движением, совсем как взрослая, ополоснула, покатала в руках и сунула обратно в кастрюлю. Потом обернулась и молча взглянула на меня: поняла, мол? Ни один, даже самый маленький кусочек не должен пропасть! Я кивнула: ясно.

Мать вернулась с пустыми бутылками, из каждой уже торчал листик базилика.

– Боже! У тебя что, эти дела начались? – воскликнула она.

Смутившись, я ответила слишком тихо, почти неслышно.

– Ну? Начались или нет?

Я покачала головой.

– Слава богу, а то такое ощущение, что весь пол кровью залит. Ничего, скоро начнутся, природу не обманешь.

На костре, который мы разожгли между домом и придорожной канавой, в большом котле подходили на водяной бане бутылки свежеприготовленного соуса. Винченцо, пару раз воровато оглянувшись, притащил полмешка кукурузы, а когда его спросили, где он их взял, сделал вид, что не слышит. Отшелушенные зерна были такими нежными, что брызгали молоком, если провести по ним ногтем. Я глядела на остальных и старалась повторять за ними, но все-таки умудрилась порезаться краем листа – кожа на руках еще не успела загрубеть.

Кукурузу Винченцо поджарил на оставшихся от костра углях. Время от времени он переворачивал зерна, неуловимо быстро касаясь их мозолистыми кончиками пальцев.

– Чем поджаристее, тем вкуснее, – объяснил он мне, криво усмехнувшись. Потом сгреб первую порцию, пронес перед самым носом Серджо, который был уверен, что она предназначается ему, и передал мне. Я, конечно, сразу же обожглась.

– Круто, – пробормотал Серджо, ожидая своей очереди.

– А я кукурузу ела всего пару раз, да и то вареную. Так она гораздо вкуснее.

Но меня никто не слушал. Надувшись, я помогла Адриане вымыть и убрать кастрюли из-под соуса обратно в гараж.

– Не обращай внимания на Серджо, он всем грубит.

– А может, он прав, и ваши родители действительно не требовали меня вернуть. Уверена, я здесь лишь потому, что моя мать заболела. Но стоит ей выздороветь, они сразу же за мной приедут.

10

Дорогая мама (или дорогая тетя),

пусть я и не знаю, как теперь тебя называть, но очень хочу к тебе вернуться. В этой глуши мне плохо. И, кстати, неправда, что родители меня ждали: на самом деле они считают меня ничтожеством, ходячей неприятностью и лишним ртом, который надо как-то прокормить.

Помня твои наставления о том, как важна для девушки личная гигиена, сообщаю, что в этом доме трудно даже помыться. Мы ютимся вдвоем на одной узкой кровати с провонявшим мочой матрасом. В той же комнате спят и мальчишки лет пятнадцати, что тебе наверняка не понравится. Не знаю, чему я от них научусь и что подхвачу. Но ты же всегда отправляла прислугу к воскресной мессе, ты преподавала катехизис в приходской школе и, конечно, не оставишь меня в таких условиях.

Сейчас ты заболела и не хочешь говорить, чем именно, но я достаточно взрослая, чтобы быть рядом и помочь.

Я понимаю, что вы взяли меня еще совсем крошкой из бедной многодетной семьи, в которой мне не посчастливилось родиться. Но с тех пор здесь ничего не изменилось. Если я тебе дорога, пришли, пожалуйста, дядю забрать меня, иначе в один прекрасный день я попросту выпрыгну из окна.

P. S.