Арминута

— А что это за старик? — спросила она, ласково гладя пышную бороду Леонардо да Винчи на пятидесятитысячной купюре. Она говорила тихо, как будто в сарае среди хлама мог кто-то прятаться.

— И что теперь? — задала я вопрос ей и себе. — Их слишком много, нам нельзя просто так их оставить.

— Ты что? Слишком много никогда не бывает! — произнесла она и так крепко зажала деньги в кулаке, как будто пальцы у нее свело судорогой.

Она пришла в крайнее возбуждение, и это меня потрясло. Ее как магнитом тянуло к купюрам. Я никогда не знала голода и теперь жила среди голодных, словно иностранка. Преимущества, полученные в прежней жизни, отличали меня от остальных, делали чужой в собственной семье. Я была Арминутой, «возвращенкой». Я говорила на другом языке и перестала понимать, откуда я родом. Я завидовала одноклассникам из поселка и даже Адриане: они точно знали, кто их матери.

Моя сестра стала придумывать, что мы могли бы купить на эти деньги. Кучка бумажек словно подсвечивала снизу ее лицо, заставляла алчно гореть глаза.

При неярком свете электрической лампочки, подвешенной к потолку сарая, она размечталась о телевизоре, о полированном каменном надгробии для Винченцо, о новом автомобиле для отца, но мне пришлось ее разочаровать.

— Этого на все не хватит, — сказала я, потрогав ее лоб, словно у нее был жар.

— Тебя не поймешь, — раздраженно сказала она. — То их слишком много, то слишком мало.

Адриана вздрогнула: в глубине сарая что-то шевельнулось и, промелькнув, исчезло среди картонных коробок. Я заметила только лапу и длинный тонкий хвост, тут же спрятавшийся за коробкой с сушеным перцем.

— Я так и знала, — прошептала Адриана. — Здесь их оставлять нельзя, а то крысы съедят. Давай вернемся и спрячем наверху, но будем держать ухо востро: если их найдет Серджо, это конец.

Вечером пришел человек из похоронной конторы. В последнее время главу семьи все время кто-нибудь поджидал после работы. Не тратя времени на долгие церемонии, гробовщик, как все его называли, потребовал выплатить хотя бы половину суммы, потраченной на похороны Винченцо. Отец попросил его подождать, потому что кирпичному заводу угрожало банкротство, и хозяева уже несколько месяцев задерживали рабочим зарплату.

— Первые же деньги, какие получу, вам отдам, клянусь моим сыном, — сказал он, но похоронный агент дал ему только неделю срока.

Мы с сестрой слушали все это, понурившись и стараясь не смотреть друг на друга. Мы думали о том, что запланировали на следующий день. Назавтра мы вышли из дома к открытию магазинов после обеденного перерыва. В этот момент начался страшный ливень. Адриане позарез нужно было пальто, и мы пришли в единственный в поселке магазин одежды: хозяйкой его была синьора, напоминавшая картофелину с головой. Обычно ее короткие пухлые ручки безжизненно висели вдоль туловища, но в случае необходимости начинали двигаться с удивительным проворством. В ее магазине, пахнувшем старыми пыльными тканями, было светло. Нас сразу окутало приятное рассеянное тепло, которое шло от керосиновой печки. Хозяйка встретила нас подозрительно.

— Хотите что-то купить? Ах да, это же у вас умер брат, потому ваша мать с вами и не пришла. Бедняжка, целыми днями на кладбище, а ведь никто от нее такого не ожидал, — выпалила она единым духом. — Деньги-то у вас, по крайней мере, есть?

Адриана чуть не приклеила ей на нос Леонардо да Винчи и тут же, аккуратно сложив, спрятала купюру обратно в карман. Затем мы спокойно выбрали шерстяное пальто густого зеленого цвета, просторное, на вырост.

— Будет мне в самый раз, когда я перейду в среднюю школу, — сказала сестра хозяйке магазина, вертя головой и пытаясь рассмотреть в зеркало складку на спине. Старое пальто с наполовину отпоротой подкладкой мы бросили там же, под скамейкой.

Потом она шла домой, стараясь не шевелить ступнями в новых мокасинах, чтобы их не испортить. Мы накупили сыра, выпечки и сладостей, не зная, что говорить, если у нас спросят, откуда все это взялось. Наверное, пришлось бы сказать, что мы нашли кошелек с деньгами.

— Наверно, ничего и не надо будет объяснять, если мы съедим это все вместе, — предположила Адриана.

Действительно, никто ни о чем не спросил, мать, как всегда, была погружена в свое горе, отец не мог думать ни о чем, кроме своих долгов. Оставались братья. Мы ограничились тем, что приготовили им целый поднос хлеба с «Нутеллой». Джузеппе я тоже дала пару чайных ложечек.

Всю неделю мы покупали то, что хотели, прежде всего сладости, но потратили совсем немного денег. Вечером, когда снова пришел человек из похоронной конторы, мы долго не могли дозваться отца в нашу комнату, а когда он наконец к нам заглянул, положили ему в руку деньги. Так Винченцо сам оплатил свои похороны.

23