Арнольд Мери. Последний эстонский герой

Мы пошли на митинг. Идем, а Фирс, который должен был выступить от армейской молодежи, начал какой-то странный разговор: «Я не знаю, как я буду выступать на митинге, я же никогда не выступал. И выступление-то не мое—это ведь ты составил, а не я». Поторговались немного. Короче, Фирс струсил и в последний момент отказался.

Тогда мне как свежему комсомольцу предложили это сделать. Это был митинг, на котором комсомол заявлял о своем создании. И я выступил от армейской молодежи.

А на следующий день состоялись выборы в городской комитет комсомола. Абсолютно неожиданно для себя я был избран в состав первого таллинского комитета комсомола. Дело было так. Ведущий собрания сказал: «вы друг друга не знаете, поэтому разрешите мне внести предложение». И назвал восемь или девять фамилий.

Я услышал свою фамилию в этом списке, но мне и в голову не могло прийти, что это я. Ведущий собрания объявляет: «Все. Комитет остается, а все остальные могут идти». Я иду к двери, но он меня у двери останавливает: «Подожди, мы же тебя избрали в комитет!» Так в июле 1940 года я оказался в комитете таллинского горкома комсомола.

А поскольку я служил в армии, то все солдаты, которые приходили в комсомол, обращались ко мне. Через некоторое время в составе ЦК комсомола создали солдатское бюро, которое я возглавил. И все летние месяцы 1940 года я занимался комсомольскими делами.

Помню выборы, которые проводились по существовавшему закону, и армия в них участия не принимала, то есть солдаты срочной службы не могли голосовать. Я начал в своей части бурную кампанию, что, мол, мы должны потребовать, чтобы и нам разрешили принять участие в выборах, потому что это все выдумки старого порядка, а теперь демократия, и почему это солдаты не будут голосовать... Я призывал идти на демонстрацию и требовать для солдат права участия в выборах.

—Надо же! Получается, семь десятилетий назад в вопросе выборов демократии было больше...

—Осенью, после того как Эстония вошла в состав СССР, бывшую эстонскую буржуазную армию, которая пару месяцев была Народной, преобразовали в 22-й территориальный корпус Красной Армии. Поскольку армейские комсомольские дела перешли в ведение политотдела этого корпуса, то существование солдатского бюро при ЦК комсомола Эстонии стало ненужным.

Меня вернули в армию дослуживать срочную службу. А через некоторое время назначили замполитрука учебной роты. Дело в том, что командный состав 22-го корпуса остался прежним, но дополнился политсоставом. И получилась такая классическая ерунда: если эстонцы среднего и пожилого возраста более или менее владели русским языком, то среди молодежи русским не владел почти никто, а политсостав не владел эстонским. Поэтому из числа эстонцев были назначены во все роты

замполитруки в качестве переводчиков политсостава. Вначале я был за переводчика, потом мой политрук посчитал, что я могу не только переводить, но и заменять его. Поэтому я проводил политзанятия, делал политинформации, издавал стенгазету.

Я категорически не принимаю тезис оккупации Эстонии Советским Союзом в 1940-м году. Причем не скрываю этого никогда, при всех обстоятельствах, независимо от характера аудитории, и именно поэтому и состоится надо мной суд. Потому что те события, которые произошли в Эстонии в 1939-м — 1940-м году, были результатом внутренних противоречий в Эстонии.

в конце 30-х годов в Эстонии было две активные силы—профашистская и антифашистская...

—Как сейчас?

— Совершенно правильно. Революционные события 1940 года, если их вообще называть революционными, были не борьбой за установление советской власти в Эстонии, а борьбой против втягивания Эстонии в войну в качестве немецких холуев. вот что было причиной, которая поднимала людей на протесты. Потому что идея подключить Эстонию к немецкому фашизму имела здесь своих, весьма мощных сторонников. В 1939-1940-м годах, после заключения пакта Молотова-Риббентропа, все эти вопросы были чрезвычайно болезненны, ведь перед этим непрестанно Эстонию посещали Канарисы и прочие фашистские деятели. Заигрывание с гитлеровцами и продолжалось все тридцатые годы. А это вызывало народное возмущение. Поэтому я и видел действительно тысячные демонстрации, когда бродил по улицам Таллина. Разговоры о том, что люди были насильно согнаны силами оккупационных войск—бред собачий! Я видел три-четыре советских танка, которые стояли в стратегически важных местах. Общее впечатление было именно такое: они следят, чтобы не было кровопролития.

Подавляющее большинство эстонцев, конечно, предпочитало бы входить в антигитлеровскую коалицию под руководством англичан, ну, может быть, французов или американцев, а не в союзе с Советской Россией. Но тогда это был единственно возможный вариант, потому что участвовать в антигитлеровской коалиции вместе с англичанами и французами мешала география.