Аромат грехов твоих

– Я остановился здесь всего на сутки, – пояснил граф. – Завтра мой путь лежит обратно в Лондон.

– Почему-то я так и думала, что из всех мест, где можно остановиться, вы выберете самое дорогое. Вот только я не вижу здесь ни одного тихого кафе.

Я даже выглянула во второе окно, чтобы убедиться, что с противоположной стороны улицы есть только несколько не менее пафосных, чем гостиница, ресторанов.

– У нас просто разные понятия о кафе и тишине.

Малкольм вышел из экипажа и подал мне руку, помогая выбраться.

Едва мои пальцы коснулись его ладони, мужчина вздрогнул, но тут же вернул контроль над собой. По его лицу промелькнула гримаса если не боли, то чего-то очень близкого к ней. Мое присутствие рядом причиняло ему поистине физические муки.

Швейцар у дверей гостиницы приветливо распахнул двери, но Малкольм покачал головой, показывая, что не собирается заходить внутрь. Вместо этого он подозвал ошивающегося неподалеку носильщика, вручил ему картину и приказал доставить в свой номер, лишь после этого обернулся ко мне и жестом указал на ресторан «Молли Гвинз».

Когда-то здесь очень любили ужинать мои родители, но после смерти отца дела стали плохи, и эта ресторация осталась лишь хорошим воспоминанием из матушкиной молодости. Я здесь никогда не бывала, только изредка проходила мимо, заглядывая в большие окна, за которыми проходила абсолютно отличная от моей жизнь.

Слишком богато и дорого было по ту сторону стекла.

– Нам точно сюда? – неожиданно робким голосом решила уточнить я.

– Да, – не понимая моего смущения, кивнул граф. – В прошлый мой приезд здесь неплохо кормили.

Он говорил об этом обыденно. Я же понимала, какая между нами социальная пропасть и насколько по-разному мы относимся к одним и тем же вещам. Для Малкольма роскошь была чем-то самим собой разумеющимся, я же, несмотря на благородное происхождение и воспитание, смотрела на все эти изыски настороженно и считала ненужным излишеством.

У дверей нас встретил распорядитель зала, свободный столик тоже нашелся быстро. Служащий наметанным глазом определил финансовую состоятельность графа и сразу предложил ему одно из лучших мест: уединенный уголок с мягкими диванами за плотными бордовыми шторами, подальше от основных посетителей. Приглушенный свет навевал обстановке некую романтичность, коей в реальности здесь даже и не пахло.

Я присела на край дивана, неловко поерзала на мягкой обивке, напротив расположился Малкольм. Из ниоткуда соткался вежливый официант, он наполнил наши бокалы водой, предложил аперитив, подал мне меню в плотной золотистой папке, я же даже побоялась его раскрыть. Чувствовала себя в этой обстановке неуютно, словно лишняя деталь, пытавшаяся вписаться в новый механизм.

– Я ничего не буду, – твердо сообщила о своем выборе официанту, отдавая обратно меню.

Малкольм удивленно взглянул на меня, и, кажется, только сейчас понял, почему я веду себя столь скованно и растерянно. До него наконец-то дошло, что не стоило тащить меня в подобное заведение.

– Мы сделаем заказ через десять минут, – отдал он и свою папку официанту, намекая, чтобы тот удалился.

Служка кивнул и исчез с наших глаз.

– Итак, Роуз, расскажите, что же случилось, раз вы решили обратиться ко мне? – со всей серьезностью спросил он, внимательно глядя мне в глаза.

Я отпила воды, смачивая пересохшее горло, и, давя в себе остатки гордости, рассказала ему о болезни Эмили, о ее дорогостоящем лечении, о том, что у моей семьи нет денег, а мать собирается заложить дом, но я готова на все, лишь бы этого не допустить.

Каждое произнесенное слово я приравнивала к своему падению в его глазах. Я словно растаптывала себя, понимая, что унижаюсь ради денег, и готова была действительно на все. Пусть считает меня падшей, но выбор передо мной стоял небогатый: дать матери заложить дом, перебить в столице множество людей и обокрасть их, либо… Я произнесла последнюю фразу своей речи, будто подписывая себе приговор:

– Я согласна лечь с вами и удовлетворить вашу Жажду, только помогите моей сестре.

Я говорила и боялась поднять на графа глаза, сверлила взглядом столешницу, мяла рукой салфетку, но уже смирилась с участью постельной грелки для Малкольма – я была готова отработать каждый серебряный, лишь бы спасти Эмили.

Ответом мне послужило молчание. Мужчина задумчиво смотрел на меня, и его лицо не отражало той радости или чувства победы, которые я ожидала и боялась там увидеть. В памяти был еще свеж момент, когда в гостинице он пытался взять меня. Та хищная мощь и звериная сила, с которой он разрывал на мне платье. Сейчас в выражении графа не было ликования, но и разочарования тоже не было.

– Я вынужден отказаться от вашего заманчивого предложения, – наконец произнес он.

У меня упало сердце в пятки. Как же так? Почему?