Аромат изгнания

Нежная моя Мария,

Я получила твое письмо. Тебе обязательно надо немного отдохнуть, я настаиваю. Жизнь, которую ты ведешь в монастыре, так тяжела! Почему бы тебе не приехать сюда к нам на какое-то время? Я попрошу Жоржа сделать все, чтобы тебя отпустили на несколько недель. Мария, звездочка моя, я так тебя люблю! Амбра растет и с каждым днем все больше похожа на тебя. Остался один цветок, они не смогли его вырвать. Я всегда рассказываю ей о тебе, и она просит тебя поцеловать.

До очень скорого,

маленькая моя Мария.

Твоя Луиза

Любовь, которую я питала к Амбре, воскресила меня. Я стала мягче с Жоржем и Луной. Получив достаточно любви, я научилась и давать ее. Но Луне уже исполнилось десять лет, слишком поздно было исправлять ошибки. Ее сердце, чрезмерно долго остававшееся без живительной влаги, зачерствело. Она больше ничего от меня не ждала. Я подмечала, как она хмурится, когда я приближалась к ней. Всю свою любовь она перенесла на Жоржа и Амбру. Мы жили параллельными жизнями, которые пересекались только по прихоти географии. Я не смогла дать ей имя при рождении, а теперь она не могла называть меня мамой. Я была для нее Луизой.

– Луиза, ты опять убирала в моей комнате? Я же тебе сказала, не надо!

– Луиза, я сегодня вернусь поздно. Я иду к Нур.

Луиза то, Луиза сё. Однажды, выведенная из себя, я решила с ней поговорить.

– Я не хочу, чтобы ты называла меня Луизой.

Она испепелила меня взглядом.

– А как мне тебя называть?

– Мама.

У нее вырвался смешок, пронизанный равнодушием.

– Но ты мне не мать, Луиза. И никогда ею не была.

И она, отвернувшись, ушла.

Это правда, я никогда не была тебе матерью. Произошла ошибка на раздаче.

С этого дня меня вполне устраивало, что она зовет меня Луизой. Луиза и Луна, двое, не имеющие ничего общего, но живущие под одной крышей. Это было так, а не иначе, и нам все же удавалось, благодатной силой Амбры, сосуществовать почти нормально. Когда мы вчетвером выходили в Бейрут, мы были Саламе, дружной семьей. Мне удалось невозможное. Любовь вернулась ко мне в глазах ребенка, и я восстановила свою жизнь. Жорж в полной мере оценил перемену во мне. Нам было хорошо вдвоем. А дыры, скрывающиеся за моим радостным видом, стали меньше.

– Я так счастлив, что ты моя жена, Луиза, – часто говорил он мне.

А я счастлива, что ты подарил мне Амбру.

Я снова стала писать настоящие письма Жилю, который никуда не уходил из моих мыслей. Благодаря Амбре боль от его утраты значительно смягчилась. Я писала на листках бумаги, складывала их в виде птицы или кораблика и отпускала по воде.

Жиль,

Я теперь почти что целая женщина. Я залатала печаль и сшила дни бегства. Я думаю о тебе каждый день и знаю, что ты видишь, как я живу в радости, потому что рядом со мной Амбра. Рождалось ли на свет более восхитительное дитя? Она моя жизнь, Жиль. Вся моя жизнь. С ней все начинается вновь, и все снова возможно. Она надежда, и смех, и весь небесный свод. Жиль, я знаю, что частица твоей души бьется в ней, и я счастлива. Все поправимо, все беды, столь жестоко поразившие нас, потому что я сочиняю другую мелодию. Я уверена, что ее ноты дойдут до тебя.

Твоя Луиза

с деревянным сердечком в огне

27 января 1930 года Амбре исполнилось семь лет. Она как никогда походила на Марию – голубоглазая, светловолосая. Исходившая от нее нежность переворачивала мне душу. Я ласково разбудила ее.

– Мама! Знаешь, сегодня мой день рождения!

– Правда?

– Ну, мамочка, ты же знаешь, что я родилась двадцать седьмого января!

– С днем рождения, душа моя!

Она бросилась мне на шею. Я почувствовала, как ее теплое тельце затрепетало в складках утра. Я надела на нее красивое небесно-голубое платье и вплела ленты в волосы. Погода стояла великолепная.

– Смотри, Амбра, солнышко сегодня светит специально для тебя.

– А в другие дни оно светит для тебя, мамочка. Чтобы ты больше никогда не грустила.