Аромат изгнания

– Конечно, надо верить, Луиза! Твои слова всегда воспламеняли душу мира. Ты подбираешь звезды в сточных канавах, повсюду. Ты и меня подобрала.

– Но ты – самое что ни на есть ценное, самое достойное любви! Ты силен духом, ты воин, который никогда не отступает. А я всего лишь хрустальная женщина, сколотая со всех сторон.

– Поэтому мир звучит в тебе, вибрируя твоей чистотой. Луиза, все эти годы ты жила во мне, и сегодня я тебя нашел. Я говорил с тобой все это время, я любил тебя. Я никогда не переставал тебя любить.

– Но знаешь ли ты, что такое любовь? Можешь ли ты объяснить, что случилось с нами? Мой мир был надежен. Я так любила жизнь, дедушку, маму… я любила каждое мгновение, любила мою свободу, небо, луну, мой кедр, мою музыкальную шкатулку, Марию… Я любила тебя. Я была так молода!

– Нет, ты не была молода. Ты никогда не была молодой. В тебе всегда было слишком много кипения жизни. Ты всегда будешь ребенком, но ты никогда не была молодой.

Я не могла оторвать глаз от его лица, любуясь мужчиной, которым он стал. Его зеленые глаза остались трепетными и глубокими, такими глубокими, что порой я отводила взгляд, чтобы не утонуть в них совсем. Его волевое лицо было по-прежнему обрамлено густыми волосами, кудрявыми, великолепными, в которые так и хотелось запустить руку. Он показал на сердечко, которое я носила на шее с того дня, когда он мне его подарил.

– Я отдал тебе мое сердце.

– Но твое сердце из дерева!

– В дереве есть соки. Эти соки всегда текут для тебя.

Я расспрашивала его без устали, мне хотелось слышать слова, все равно какие, лишь бы от него.

– А ты – ты счастлив? Ты живешь той жизнью, о которой мечтал?

– Счастье ничего не значит для нас, Луиза, ты же знаешь. Счастье – красивое слово для тех, кто не побывал на той стороне. Нет, я не счастлив. После всего этого – нет. Я похож на мой народ – растоптанный, рассеянный по свету, но устоявший. Я не счастлив, я просто все сознаю.

– А у меня нет больше народа. Все эти люди, которые шли на моих глазах по пустыне, все эти трупы, брошенные в лицо небу. Это ли мой народ? Я не хочу принадлежать к народу. Я хочу быть свободной, забыть все это.

– Думаешь, ты сможешь забыть твою память и память миллиона душ, загубленных на пути изгнания?

– Я хочу забыть. Хочу все стереть.

Жиль смотрел на меня, и несказанная грусть была написана на его лице. Он словно хотел мне сказать: «Боже мой, Луиза, как ты, должно быть, страдала!» Он заговорил со мной с трогательной нежностью, чтобы я хорошенько поняла его слова.

– Ты хочешь, но не можешь. У тебя не получится, Луиза.

– Получится, я уже все забываю. Я пишу, чтобы прожить тысячу чужих жизней. Пишу, чтобы забыть.

– Нет, ты пишешь для памяти, поневоле.

Я хотела крикнуть ему, что он ошибается, что нет больше Луизы, нет прежних эмоций, которые едва не убили меня, но не смогла вымолвить ни слова.

– У меня отняли мою дочурку. Мою солнечную Амбру…

– Тебе оставили Луну. В ней тоже есть жизнь.

– Она бежала от всех моих молчаний. От моего равнодушия. Я не справилась, Жиль. Так, что мне стыдно.

– Хватит пытаться подчинить судьбу своей воле, Луиза. Если есть песчинка, то растопырь пальцы и дай ей утечь, куда она хочет.

Его глаза встретились с моими, он искал меня в моих глубинах. Я боролась, чтобы не поддаться.

Оставь меня там, где я есть, не спасай меня из моих бездн, ведь я приручила воронов.

Его блестящие глаза унесли меня с собой. Я отчаянно искала, что сказать, чтобы разорвать опутавшие меня чары, но так ничего и не нашла. Никакие слова не были уместны в эту минуту, и я бросилась в его объятия. Он прижал меня к себе с такой силой, что я полностью растворилась в нем и подумала, впервые за столько лет, что, быть может, я наконец спасена.

Он остался на несколько дней, которые длились вечность. Я наконец-то спала рядом с ним ночи напролет, без кошмаров и содроганий, без всех монстров, что неотступно преследовали меня после событий. Без этого панического страха перед ночью.

Это умиротворенные дни, дни выше неба.

– …Мне удалось спрятаться под брезентом, когда турки ворвались в приют. Они насаживали других детей на пики, насиловали их или уводили, чтобы забрать с собой. Луиза, я видел своими глазами столько ужасов, что тоже думал, будто никогда не смогу вновь пристать к континенту надежды. В борьбе я нашел способ избыть смерть, закупорившую каждую пору моей кожи. Я боролся, чтобы построить Армению. Срок еще не пришел, но однажды мы будем свободны.

Я слушала его рассказы об этой стране, которой не знала, находившейся под гнетом советского ига.

– Луиза, я не хочу снова тебя потерять. Не хочу после всех этих лет.

– Ты никогда меня не потеряешь.

– Поедем со мной в Армению.

– Ты не женат?

– Женат, но моя жена знает, что я люблю тебя. Я всегда любил тебя, Луиза. Я думал, что ты умерла, пока не прочел твое стихотворение в журнале «Базмавеп».