Аромат смерти

– Да ну, ерунда. Парочка простых блюд. Надо пойти принести еще пустую миску. Я сходила за приправами к другому торговцу. Попробуй бульон – мне сказали, что специи сладкие. – Мать выложила баранину в миску, налила сверху немного бульона и поставила миску перед Иви. – Народу на рынке сегодня было немного, я быстро управилась. Потом пришла домой и приготовила кое-что на скорую руку. Ешь, пожалуйста.

Иви нахмурилась и попробовала кусочек. Потом еще один. По ее лицу не было видно, нравится ей или нет. Мать, кивнув, взяла свои палочки и попыталась завести разговор.

– Вкусно? Хорошо пахнет, правда? Возьми еще немного. Я ее пожарила с чесноком; ешь, сколько захочешь. Не слишком остро? – говорила мать.

– Угу. Правда хорошо. Мне хватит. М-м-м… Нет. – Таковы были ответы Иви.

На самом деле ей хотелось сказать: «Я больше не чувствую ни запаха, ни вкуса. Еда для меня просто горячая – она не вкусная и не сладкая. Вкус не имеет для меня значения. Я ничего не ощущаю, мам».

Тем не менее она промолчала. Как на похоронах Ханса, когда все кинулись на помощь к матери, упавшей в обморок. Иви могла бы сказать и спросить тысячу вещей, но предпочитала держать их при себе и продолжала жевать. Мать не спрашивала, почему она вернулась, так и ходила вокруг да около. «Холодно сейчас в Тайбэе? Дожди часто идут? У тебя в квартире сыро? Ты еще работаешь?»

Иви не знала, что такое нормальный ужин в кругу семьи. Они не ссорились, но и к сближению не стремились. Атмосфера не была напряженной. Они согласились поесть за одним столом и считали, что этого достаточно.

Мать заметно постарела. Сквозь ее волосы цвета кофе проглядывал скальп. Некогда светлая нежная кожа исчезла – теперь она была просто бледной, покрытой сетью морщин. Под глазами залегли синяки, щеки ввалились, губы потемнели и обвисли. И когда она отказалась от обтягивающих водолазок в пользу свободных платьев?

Рыбка продолжала болтать, Иви продолжала есть. Мать первой отложила палочки. Она объяснила, что в последнее время ходит на аэробику с одной приятельницей, и надо ограничить количество пищи. Иви наелась от души, но еды на столе с виду нисколько не убавилось.

– Я уберу. – Она встала, мать тоже. Вдвоем они занялись уборкой.

Фартук, средство для мытья посуды и губка – все было на прежних местах. Иви увидела пустые контейнеры и пластиковые крышки, сложенные отдельно, одноразовые палочки, стоящие в углу.

«Теплому супу надо дать остыть».

«Мясо сложи в герметичную емкость».

«Остальное накрой пленкой…»

Иви не делала этого давным-давно. И, кажется, разучилась.

«На верхней полке, вон там, видишь?»

«Вот это оберни».

«Ты мой, а я буду споласкивать».

Иви не спорила.

Мать протерла стол и встала с ней рядом возле раковины. Иви почувствовала, как рукав матери касается ее рукава.

Она невольно напряглась, как не напрягалась даже при встречах с Чэн Чуньчинем. Даже в хижине Пола Тсоу. На нее волной накатила паника, и она содрогнулась. Возможно, впервые в жизни она оказалась так близко к матери. С самого рождения.

– Ты похудела, – сказала мать, принимая очередную тарелку. Иви замерла, глядя на свои руки в мыльной пене. – Ты слишком худая. Груди совсем не осталось. – Мать старалась перекричать шум льющейся воды. – Никогда не видела тебя с такими длинными волосами. Обычно ты их не отращивала.

Взмахнув миской, чтобы стряхнуть с нее капли, она нечаянно дотронулась до руки Иви. Та дернулась, как от удара током.

– Почти закончили, – сказала Иви, отходя от раковины и вытирая ладони о брюки. – Сейчас пойду в душ и лягу пораньше спать.

– А… – Мать, похоже, немного обиделась. – Я понимаю. Дорога была нелегкой, так что да, прими душ. Я тебе дам полотенце. Специально купила новое. И зубную щетку. – Мать сполоснула руки и пошла в сторону спальни.

– У меня все есть.

– О… – Она остановилась. – Кондиционер в красном флаконе, пенка для лица…

– Я все привезла с собой.

– Брось грязную одежду в корзину, я с утра постираю.

– Не надо. Я сама постираю, когда вернусь.

Матери явно хотелось спросить, когда она уезжает.

– Иви… – Как она могла так запросто обращаться к ней по имени? Иви этого не понимала. Сколько раз мать произносила «Иви», когда дочь была маленькой? – Ты еще приедешь?

– Не знаю.

– Разве ты не говорила, что в Тайбэе холодно и дождливо? Я думала, мы можем с тобой вместе приготовить обед…

– Ты и я?

– Да. Сходили бы на рынок… или…

– Я пойду в душ.

– Могли бы прогуляться вдвоем. Как насчет пляжа? Тебе же нравится пляж…

– Нет, не нравится. – У Иви перехватило дыхание. Ей хотелось сбежать.

– Или сходить на ночной рынок, он тут прямо…

– Я пойду.

– Я тут много размышляла… знаю, что обращалась с тобой… и с твоим братом… – Мать уже плакала. – Пожалуйста, позволь мне…

– Я не хочу плакать. И не прошу у тебя прощения.

– Пожалуйста, я… Мне всего-то нужно…

Слова сталкивались, они перебивали друг друга, разговора не получалось. Иви терзалась неловкостью.

– Я знаю, ты меня ненавидишь… Считаешь ужасной матерью…

– Я пойду в…

– Понимаю, ты сердишься. Но я хочу, чтобы ты знала: я никогда не…