Аромат смерти

– Нет, – сказала Иви, дрожа, в последний раз перебив мать. – Знаешь что? Внутри пустота. Ничего не осталось.

Она развернулась и пошла в ванную. Услышала, как мать сползает по стенке, заливаясь слезами.

– Прости меня, – рыдала она, но Иви уже не слушала.

Мать поднялась, прошла обратно на кухню и уставилась на губку для посуды.

Только когда в кухне снова потекла вода, Иви встала под душ. Внезапно она пожалела, что не захватила с собой защитный костюм – чтобы ничто не смогло прорвать ее защиту, тем более прошлое.

8

Некоторое время Иви пряталась в ванной. Потом, поняв, что больше не может стоять под водой, она на цыпочках прокралась к себе в комнату. С волосами, обвязанными полотенцем, из-под которого свешивалось несколько прядей, напялила обратно уличную одежду. Сжалась в комок на постели, как раненое животное, боясь издать хоть звук, боясь выйти из комнаты. Она слышала, как мать внизу ходит из стороны в сторону.

Та ходила еще долго, потом постучала к дочери в дверь и сказала:

– Я, пожалуй, лягу.

Иви не ответила, но смогла наконец расслабиться.

Мысли толкались у нее в голове, как машины в пробке на шоссе № 1 в канун Нового года. В конце концов она расстегнула застежку на пакете, понюхала его содержимое и пробежала через холл.

В комнате Ханса все осталось по-прежнему, как будто хозяин только что вышел оттуда и вот-вот вернется. Воспоминания медленно накатывали, подобно приливу, начинаясь с самых недавних. После смерти Ханса Иви попросила босса и Твига помочь ей с уборкой. Запах угля из дерева личи уже рассеялся, а босс купил новый матрас и такие же, как раньше, простыни с кроликом Питером, но в голубых тонах. Иви обвела комнату глазами. Взяла со стола кружку, понюхала. Ханс стоял рядом с ней. Она это знала. Иви находилась на его территории и не могла тут укрыться.

Она вдыхала запах ностальгии, зная, что он останется с ней до конца жизни.

Теперь Иви вспомнила все. Они использовали простыни, одеяла, одежду и полотенца, чтобы построить себе палатку между столом и кроватью.

– Ты готов? – возбужденно спрашивала она, стоя возле выключателя.

– Да! – откликался Ханс из палатки.

Иви поворачивала выключатель, и в спальне становилось темно.

– Ты ее не включишь?

Иви смеялась и вскрикивала:

– Тут слишком темно, я ее не вижу.

Щелк! Включалась маленькая лампа – как язычок пламени под крышей палатки. Иви шла на него и осторожно откидывала клапан.

– Добро пожаловать! – приветствовал ее Ханс. Он держал в руках ночничок с Юбабой. Иви садилась на пол по-турецки. Оба улыбались. – Как красиво!

…Она поглядела на выдвижной ящик, где раньше лежали простыни. Воспоминаний оказалось слишком много. Говорят, хорошие воспоминания лечат душу, дают людям силы продолжать жить.

– Как это? – всегда спрашивала Иви. – Как продолжать жить, когда ты все потеряла, когда точно знаешь, что уже не сможешь быть счастлива?

Она мечтала уехать – с пустыми руками – и ничего не оставить после себя. Пусть все это окажется сном. Она не умеет забывать так быстро. Но ей не нужны эти воспоминания. А если кому нужны, она охотно их отдаст.

Для нее это было самое счастливое и самое печальное место на земле. Иви отставила чашку и взялась за ручку ящика. Тот легко выдвинулся. Но вместо хлопковых и льняных простыней там лежали большие листы бумаги. На верхнем было нарисовано море. Брызги блестели на солнце. Она почти ощущала запах бриза. Это было их море.

Иви, не дыша, смотрела на рисунок. Брату было грустно, когда он его нарисовал? Был ли это крик о помощи? Кричал ли он SOS пеной прибоя или рыбацкой лодкой вдалеке, на которой горел фонарь? Пыталось ли море сказать ей что-то? Единственно, что она чувствовала, – сладковатый запах рыбы. Ничего, что вело бы ее к Хансу.

Иви не знала, сколько простояла, глядя на рисунок, и сколько мыслей за это время пронеслось у нее в голове. Не знала, выглядит ли она печальной. Знала только, что когда наконец пришла в себя, гладила пальцем подпись в левом нижнем углу. Он поставил дату и подписался: «Ханс, 17 июля 2016».

За три дня до смерти.

Иви осторожно опустила лист на кровать, потом вытащила остальные рисунки и положила их на стол, стараясь не смять уголки. Просмотрела один за другим. Он всегда подписывался «Ханс» и заворачивал уголок, как будто стеснялся своего авторства. Она возвращалась назад во времени, неделю за неделей. 10 июля, 3 июля, 26 июня, 19 июня, 12 июня… Иви проверила свой телефон. Ханс рисовал каждое воскресенье.

Капитан, бутылка с козьим молоком, чей-то портрет, морская раковина, якорь… Рисунки становились все более детскими. Шары, тетраэдры, винные бутылки. Она быстро добралась до последнего листа и вытащила его из кучи. Там был куб – примитивный набросок. Половина казалась совсем ученической, с разным нажимом карандаша и линиями, которые никак не сходились в одну точку. Иви ласково повела пальцем по подписи: «Ханс, 8 ноября 2015».

А вот вторая половина была безупречной. От нее отходило несколько линий, показывавших, как рисовать куб. Она тоже была подписана в нижнем углу: английской буквой «I».

9