Артем Гармаш

— Давай сюда! — хмуро сказал Артем, пряча часы в карман. — Это тебе-то? Да ни за какие деньги! Мало того, что на вдовьих харчах ряшку наел, чуть не лопнет, ты еще хочешь за ее счет… А то, может, тебе к часам еще и золотую цепочку? Ну и подлец!

Разгневанный Артем повернулся было к выходу, но сосед Христи остановил его:

— Да погоди! Не горячись! Неугоден этот купец, найдем другого! — И позвал мужика, стоявшего возле короба. С ним-то при активной и бескорыстной помощи Христинского соседа и сторговались: за два мешка ржаной муки. Правда, муки был пока только один мешок.

— Да пока отнесешь и назад вернешься, — сказал новый владелец часов, — и второй небось смелется.

Артем взял мешок на плечо и спустился по лесенке.

Можно было бы, казалось, и радоваться, ведь хлебом в какой-то мере уже обеспечил, если бы не эта неприятная встреча с Кравцовым. Хоть Артем и раньше знал его как шкурника и циника и не раз в течение полугода службы в батальоне приходилось «срезываться» с ним, но еще никогда, пожалуй, тот не выводил Артема из равновесия так, как нынче.

Да как же! «Опосля видно будет!» А то, что женщину обрюхатит наверняка да и завеется по теплу, его мало печалит. «Велика ль беда! С двумя детьми была вдова, а то станет с тремя. Только и разницы!» Ну не подлюга?! И вдруг: «А погоди! Чего, собственно, ты так вскипел? Чем ты лучше его? Он хотя бы к вдове, а ты вяжешься к солдатке. При живом-то муже!»

Артем невольно замедлил шаг, так он был поражен этой внезапной горькой мыслью. И хотя понимал всю нелепость аналогии, никак не мог отвязаться от этих мыслей: «Завеется, говоришь, от вдовы по теплу? А ты? Небось даже в своих вчерашних ночных мечтаниях ты не выкраивал больше времени, как только до конца Христиного отпуска. А потом: она — в Славгород, а ты — в Харьков, ну и дальше-то что? Добро, если добром кончится. А вдруг… Вот представь себе, что не вернешься ты на этот раз с войны. Возможно это? Конечно! В каком положении останется Христя с Васильком? А возможно, еще и со вторым ребенком! И кто она? Вдова или жена того, который не сегодня завтра вернется из плена? Одним словом, осчастливил бы!»

Артем остановился, спустил с плеча мешок на снег, подпер его коленом и вынул кисет. «Да, что правда, то правда! — сказал себе. — И крыть нечем!»

Нельзя сказать, что все эти тяжелые раздумья посетили его сейчас впервые. Еще вчера вечером и ночью такие мысли приходили ему в голову. Но не были они тогда такими неотступными, не задевали за живое, как сейчас. «Вот и выходит, — сумрачно делал вывод Артем, — кабы не было встречи с Кравцовым, так небось и не смог бы сам разобраться в обстоятельствах, в которых очутился, а поэтому не смог бы правильно и поступить. Для этого необходимо было ни много ни мало, чтобы, как в зеркале, в подлюге Кравцове узнать себя! Дожился, нечего сказать!»

Поставив мешок с мукой в чулан, Артем, не заходя в хату, хотя и слышал из-за дверей, что Василько уже проснулся, поспешно пошел со двора — за вторым мешком: уж больно не хотелось ему в таком настроении показываться Христе. Да и нужно было до конца продумать все. Прийти к какому-то разумному решению.

Времени, пока ходил на мельницу, Артему хватило для этого. Вполне.

Услышав возню в сенях, из хаты вышла Христя.

— Ну где это ты, Артем, пропадал?! Завтракать пора.

— Спасибо! Но знаешь что, Христя? Да нет, ты же раздета. Ладно уж, пускай после. Ты проводишь меня немного? Хоть до околицы.

— А ты что, разве уж собираешься сейчас идти? — крайне удивленная, глянула на него Христя.

— Да нет. Сперва, пожалуй, позавтракаю. Коли уж так добра! А то натощак суток двое до Харькова не очень весело будет! — шуткой ответил Артем.

Христя отвела взгляд в сторону и какую-то минуту стояла задумавшись. Потом зябко повела плечами, словно от холода, и сказала:

— Ну, так идем, позавтракаешь! — И зашла в хату. Артем — следом за ней.

— Дядя, это вы? — Бедняге Васильку с его постели из-за печки не видно, что делается у порога. Вот и приходится всякий раз спрашивать, кто бы ни зашел.

— Я, Василько. Вот разденусь, согреюсь чуток.

— Ладно! — А когда Артем подошел к постели: — Что вы там, во дворе, поделывали, дядя?

— Что поделывал? — невольно улыбнулся Артем на не по летам степенную речь Василька. И не успел ответить, как подошла Христя и, стоя рядом с ним, сказала Васильку:

— Ну-ка, послушай, сынок, что я сейчас скажу тебе! Внимательно слушай! — Мальчонка утвердительно закивал головой. — Этого дядю тебе нужно называть не «дядя», а «батя». Или «папа». Как хочешь. Потому что он — твой отец. Понял?

Обрадованный Василько снова утвердительно закивал головой. И добавил:

— Понял! — И поспешно к отцу: — Так это вы уже после войны вернулись, батя?

— Не знаю, сынок, как тебе и сказать! — ответил Артем взволнованно, удивленный поступком Христи. — С одной войны уже вернулся. А на другую вот еще должен идти.

— А вы не идите!

— Э, нужно! Нужно, сынок, с буржуями кончать. Чтобы хоть тебе не довелось, как вырастешь, иметь дело с ними. Чтоб свободно мог поле пахать либо на заводе возле верстака. Что тебе больше по душе?