Артур

поселилось в пустынных местах, из глухих уголков растекалась па-

губа.

Не помню края, столь придавленного страхом. И сам путь странно

преобразился: привычные дороги пугали неведомыми опасностями.

Каждый шаг давался с трудом.

Мерлин ехал, закутавшись в плащ, склонив голову и положив ла-

дони на переднюю луку седла. Случайный встречный подумал бы, что

он молится. Но нет — то разбитый военачальник возвращался домой с

позором.

Как-то серым вечером, проезжая владения Морганога, мы ветре-

тили человек пятьдесят икенов — старики, женщины и дети гнали пе-

ред собой несколько коров и десяток овец. Сзади подпрыгивали четы-

ре возка. Люди молчали, в сгущающемся тумане слышалось лишь

блеянье овец да скрип деревянных колес.

Мерлин заговорил с икенами и выслушал печальные вести: их по-

селение, как и многие соседние, три дня назад разорено саксами.

— Горько слышать, — сочувственно отвечал Мерлин.

— Да и рассказывать нерадостно, — сказал предводитель икенов,

мужчина с раной от топора в боку. — Прибрежные укрепления пали.

Весь край остался без защиты.

— А что Коледак? — спросил Мерлин.

— Убит вместе со всей дружиной. Никого в живых не осталось. Морские волки никому не дали уйти. Захватив укрепления, они приня­лись за деревни. Мы ушли, как только увидели дым на востоке.

— Наша деревня маленькая, соседние сожгли и разграбили еще раньше, — поведала изможденная женщина рядом с ним.

— Да, — печально подтвердил раненый. — Боюсь, им досталось похлеще нашего. Говорят, южнее, на саксонском берегу, еще хуже.

Поручив их Богу, мы двинулись дальше.

Той ночью Мерлин всматривался в пламя нашего походного ко­стра, ища знак. То, что он увидел, сулило мало утешения, мало света, чтобы рассеять сгущающийся мрак. В целом путь наш был наполнен горестями и страхом.

В Каер Мелин приехали под проливным дождем. Промокшие до нитки, дрожащие от холода, стояли мы перед огнем в новехоньком чертоге Артура, чувствуя, как жизнь понемногу возвращается в за­стывшие члены. Молодой предводитель принес и своей рукой подал нам горячий глинтвейн.

— Мирддин! Пеллеас! Радость какая! — приветствовал он нас. — Как вам жилось на юге, друзья мои?

Мерлин даже не попытался смягчить ответ.

— Беда подступает, мой мальчик, — сказал он, — и тьма может скоро поглотить нас.

Артур по-прежнему с улыбкой на широком лице переводил взгляд с меня на него, словно не желая верить. И впрямь — в доме было тепло, огонь пылал ярко — слова отчаяния казались пустым звуком.

— Как так?

— На этой земле есть сила, которая не успокоится, пока не поко­рит нас всех.

— Ладно, это забота на завтра. Сегодня я с друзьями, и вино — до­брое. — Артур поднял кубок. — За погибель наших врагов! И за ваше благополучное возвращение!

Думаю, только радостный прием, который оказал нам Артур, по­мог Мерлину выбраться из пучины отчаяния.

Я видел, как мой хозяин смотрит на юного предводителя, испол­ненного жизни и молодого рвения, и решает ради него отбросить на­вязчивую тоску. На моих глазах Мерлин расправил плечи и вскинул голову. Он улыбнулся, пусть через силу, но все-таки улыбнулся, и привет его был искренним.

Итак, вскоре после нашего прибытия в Каер Мелин пелена, лежав­шая у Мерлина на душе, стала спадать. Как я уже сказал, это заслуга Артура. С самого начала он проявлял редчайшее качество: радость, которая рождалась из трудностей, крепла в невзгодах и расцветала в страданиях.

Артур умел отыскать золотой лучик надежды в поражении, про­блеск синевы средь ненастного неба. Вот что делало его победителем — человеком, за которого охотно отдадут жизнь. Пыл и уверенность Артура стали кремнем и огнивом для сухого трута людских сердец. Научившись высекать искру, он мог зажечь пламя, когда сочтет нуж­ным. И это, скажу вам, было зрелище!

В ту ночь, когда мы вместе сидели у очага, мой хозяин вопреки всему поверил в наше спасение. Думаю, перед ним начали проступать очертания грядущей надежды: больше, выше, величественнее, чище и много сильнее всего, что виделось ему прежде.

— Конечно, — говорил он позже, — всему этому следовало про­изойти. Иначе и быть не могло.

Так оно и сбылось во благовремении. Ненадолго, но все же сбылось.

Впрочем, в день возвращения только юный Артур отогревал наши сердца своей безграничной радостью. О, как он любил Мерлина!

— Расскажите о вашем плавании, — воскликнул Артур. (Столы уже готовили к трапезе.) — Как Бан вас принял? Поможет он? Пришлет людей? А когда...

— Артур, умоляю! — вскричал Мерлин, выставляя ладони вперед, чтобы остановить поток его любопытства. — По одному вопросу за раз.

— Отвечай на любой, только расскажи мне хоть что-нибудь!

— Я все тебе расскажу, — пообещал Мерлин. — Только дай сесть и обсудить все своим чередом, как принято среди учтивых людей. Мы весь день скакали верхом, и я голоден.

Мы сели за стол и стали ждать, когда принесут похлебку.

— Ну вот, — воскликнул Артур, когда трапеза закончилась и мы принялись за кубки. — Пой, бард. Я жду.

— Да, Бан нас принял. Да, он пришлет помощь. Припасы отправят, как только соберут урожай...