Артур

— Братья, перед нами враг! — вскричал он. — Впереди слава! За Христа и Британию!

Потрясая копьем, он сделал знак Рису, и тот, поднеся рог к губам, громко протрубил. Артур развернул коня и рысью поскакал к броду.

Дружина без слов знала, что делать дальше. Британская рать выстро­илась в обычный боевой порядок: впереди двойной ряд конницы, сзади пехота — семь тысяч бойцов.

Земля дрожала от грохота копыт и поступи пехотинцев. В сине-бе­лом мареве палило солнце. Впереди отливала сталью вода, за ней сто­яли неисчислимые вражьи полчища. До того дня я не видел сразу та­кого множества варваров.

Гром скачки померк перед ослепительным заревом нашей сшибки! Святые и ангелы, я не лгу! Варвары рассыпались, как овцы, обрати­лись в бегство при первом же натиске!

Мы устремились за ними в лес и слишком поздно поняли причину столь неожиданной трусости.

Вся опушка леса была утыкана рядами кольев. Кони ранили о них ноги и вспарывали животы. Мы потеряли несколько десятков скаку­нов, прежде чем сумели остановить атаку. Страшная западня сняла с наших рядов кровавую жатву: там и сям люди и лошади корчились на проклятых пиках.

Счастливцы те, кто умер сразу! Ужасны были крики боли, еще ужаснее — зрелище товарищей, которые бились, тщетно пытаясь освободиться из страшной западни; кому-то кол пропорол бок, кому- то вошел в грудь, кому-то в живот — кровь храбрецов рекою лилась на землю.

Я уцелел чудом. При мысли об этом и сейчас мороз пробегает по коже. Я увидел впереди колья и что есть силы дернул поводья, задрав коню голову и передние ноги. Он прыгнул, ободрав кожу о ближай­шую пику, но сумел, приземляясь, выбрать единственное безопасное место на двадцать шагов вокруг.

Подлое коварство варваров застигло нас врасплох. Они придума­ли это зверство, страшась нашей конницы. Видя, как ала прекратила свое наступление, как смешались стройные ряды бриттов, они тор­жествующе завопили и бросились на наших беспомощных бойцов. Они рубили безоружных топорами и швыряли в нас отсеченные го­ловы.

Медленно, осторожно пробирались мы между кольями, попирая копытами тела своих же товарищей. Враг отступал, но медленно. Каждый шаг давался нам ценой тяжелых потерь.

Но вот колья позади, мы в лесу. И здесь варвары пустили в ход вторую часть своего подлого замысла. Ибо в тот миг, как мы минова­ли опушку, неприятель снова устремился в лес.

Нам оставалось лишь преследовать его, чтобы сохранить преиму­щество. И мы слепо устремились за врагом. Это было нашей второй ошибкой.

Как я сказал, варвары трудились с начала лета, и мы, углубившись в лес, вскоре столкнулись с результатом этих трудов. Все лето они рубили деревья и рыли землю, чтобы создать бесчисленные преграды на нашем пути.

Мы во весь опор летели через лес, прямо на рвы и валы. Варвары стояли на бревенчатом частоколе и бросали на нас камни и повален­ные стволы. Очень скоро наша атака захлебнулась. Кони не давали преимущества, нам противостоял многократно превосходящий в чис­ле противник.

И все же мы продолжали сражаться. Мы неслись на заграждения и бились о них, словно хотели сломать их силой своей воли. Мы валили врагов и падали сами, но не могли продвинуться ни на пядь. Мы пыта­лись объехать преграды, пробиться с дальнего края, но мешала густая чаща. Мы вновь и вновь бросались на укрепления, но снова и снова нас отражали. Каждый раз мы оставляли во рвах больше мертвецов, чем в прошлое нападение. Действия наши становились отчаянными, бес­порядочными.

Артуру ничего не оставалось, кроме как дать сигнал к отступле­нию. Рис протяжно затрубил в рог, и мимо меня из леса устремился поток всадников. В последних рядах ехал Артур.

— Здесь нам не пробиться, — севшим от усталости голосом выго­ворил он. — Надо искать другой путь.

Мы выехали из леса, когда наши товарищи уже переходили брод. Что за жалкое зрелище! Избитые и поцарапанные, они выбирались на тот берег и падали от изнеможения. Повара поспешно бежали к ним с едой и питьем.

Рис протрубил сбор, и начальники дружин подъехали к тому месту на берегу, где Артур воткнул в землю копье. Они спрыгивали на зем­лю, мрачно утирали с лица кровь и пот и вставали кругом, Артур — в центре.

Общее отчаяние вылилось в проклятья, которые полетели в лицо Артуру. Ему пеняли за отступление, вернее, за то, что к этому отсту­плению привело, и понапрасну теряли время на укоры и сетования. Ар­тур слушал, опустив голову, но Эмрис, нахмурившись, поднял посох.

— А вы считали себя неуязвимыми? — горько спросил Мирддин. — Нет? Что же корите Артура за свою слабость?

— Слабость?! — вскричал Идрис. — Слепой осел! Моей вины тут нет. Половина моей дружины полегла на этих проклятых кольях.

Кередиг согласно засопел, а Овейн тактично заметил:

— Наш военный предводитель мог бы это предвидеть.

— А вы предвидели? — с жаром спросил я. — Ты, Кередиг? Ты, Огриван? Не помню, чтобы кто-нибудь возразил, когда Артур излагал план сражения.

— Так, выходит, мы виноваты? — жалобно взвыл Маглос.

Да, они были расстроены и сами не понимали, что говорят, но меня бесило, что они хотят взвалить вину на одного Артура.