ASAP. Дело срочное

– Что значит почему?

Он пожимает плечами:

– Просто любопытно, почему мне нельзя заходить в твою комнату, а тебе в мою – можно.

– Ты будешь жить в гостевой спальне, там нет ничего личного. А в моей куча моих вещей.

– Я не собираюсь красть твои мягкие игрушки, если ты этого боишься, – тянет Натаниэль. – Хотя ты моего Мишутку Бэггинса стащила.

– Я не крала Мишутку, и боюсь я не этого.

Натаниэль замирает, и я тут же осознаю свою ошибку.

– Так чего же ты боишься? – Сердце у меня колотится как ненормальное. – Сори, для чего нужны все эти правила?

– Просто… правила…

Я на мгновение встречаюсь с ним взглядом, и от того, как он смотрит на меня, перехватывает дыхание.

– Поосторожнее с правилами, – тихим голосом произносит он. – Ты ведь знаешь, я вечно их нарушаю.

Ни он, ни я не двигались, но каким-то образом расстояние между нами сократилось.

Я могу сосчитать все его длинные, невероятно густые ресницы.

Он медленно поднимает руку, скользит пальцами по моей скуле, по щеке, они обнимают затылок, тянут.

Я дрожу, губы мои приоткрываются.

– Мин Сори? – Передняя дверь распахивается, и Натаниэль резко опускает руку. – Ты что же делаешь?

Глава восемнадцатая

В дверях стоит аджумма – с кухонной лопаткой в руке.

– Вы что стоите-то? Заходите в дом! – Она пошире открывает дверь.

Я набираю в грудь воздуха.

– Аджумма, это…

– Натаниэль Ли! Я фанатка ХОХО, но ты – определенно мой любимчик.

Я молча глазею на нее.

– Ты похож на мою первую любовь. А может, я просто могла бы влюбиться в такого, как ты, когда была помоложе. Как думаешь, Сори-сси? Разве он не похож на первую любовь?

Мое бедное сердце еще не успокоилось после того, что чуть не случилось на улице, а теперь это.

– Первую любовь неспроста так зовут, – говорю я. Мне отчаянно надо отрешиться от нашего разговора на крыльце. – Ведь есть и вторая, и третья, и четвертая.

Покосившись на Натаниэля, замечаю, что он смотрит прямо на меня.

– Вы вполне можете снова влюбиться, – говорит он аджумме, не сводя глаз с меня. – Я могу стать вашей второй, третьей и четвертой любовью.

Я практически слышу, как гулко бьется мое сердце.

– Не глупи, – отмахивается аджумма. – Для меня ты будешь седьмой.

– Аджумма, – окликаю я ее, скинув туфли, и жестом прошу отойти со мной в сторонку.

Пока Натаниэль переобувается, я объясняю, что он поживет здесь только до конца хиатуса, и ей придется хранить это втайне от моей матери.

– Просто она не поймет!

Самое трудное – уговорить аджумму солгать маме, потому что она всегда была ей исключительно предана.

– Конечно-конечно, – аджумма энергично кивает. – Твоя мама не всегда способна проявить благоразумие в подобных вопросах. Думаю, будет лучше, если она ничего не узнает. – Она смотрит мне прямо в глаза и преувеличенно подмигивает.

Во второй раз за вечер я глазею на нее, раскрыв рот.

– Аджумма, я не… в смысле, мы с Натаниэлем не…

– Конечно-конечно. – Она машет в сторону столовой. – Иди, незачем объясняться. Но знай, что я болею за тебя! Вперед!

– Аджумма!

Но она уже исчезла в кухне.

– В чем дело? – раздается позади голос Натаниэля. Я подпрыгиваю от неожиданности.

– Да нет, ни в чем. Пойдем, пора ужинать.

Длинный обеденный стол накрыт на двоих – так, чтобы мы с Натаниэлем сидели рядом. Как только мы занимаем свои места, аджумма подобно шеф-повару в кулинарном шоу начинает эффектно снимать крышки с каждого блюда.

Если сходства Натаниэля с первой любовью аджуммы было и недостаточно, чтобы полностью ее покорить, то к концу ужина ему это точно удается – он с таким энтузиазмом уплетает все, что ему предлагают, включая двойную порцию риса, что ее сердце тает.

После еды аджумма выгоняет нас из столовой, чтобы Натаниэль мог разместиться наверху.

– Для бассейна, наверное, еще рано, – говорю я, пока мы поднимаемся на второй этаж. – Но в спортивном зале есть все для тренировок, можешь пользоваться. Код к воротам 450928 – и звездочка в конце.

– Последние четыре цифры – твой день рождения, – соображает Натаниэль. – А первые две?

– Год, когда мы отвоевали нашу независимость, – когда он не отвечает, я оглядываюсь и вижу, что на лице его застыло странное выражение. – Что?

– Ты сказала «нашу независимость».

– Конечно, сказала! – Я закатываю глаза. – Да, ты американец, но ты еще и кореец, – последние слова я произношу особенно твердо.

К моему удивлению, он в ответ слегка улыбается.

Возле его комнаты я говорю:

– В доме можешь ходить куда угодно, кроме маминой комнаты. Дома она не была больше месяца и, думаю, в ближайшее время не появится, – она так занята, что в следующие несколько недель вряд ли зайдет.

Натаниэль оглядывает коридор, потом снова поворачивается ко мне. Я гадаю, поговорим ли мы о том, что случилось на улице, перед тем, как нас прервала аджумма. На мгновение мне кажется, что он сейчас меня поцелует.

При мысли об этом меня охватывает паника. Если это случится, всему придет конец.

– Увидимся утром, – говорит Натаниэль, открывая дверь спальни.

Облегчение, которое я чувствую, не поддается описанию, а на душе теплеет от его слов. Это обещание.