ASAP. Дело срочное

Йонмин ухмыляются, и напряжение ослабевает. Мы все вместе садимся в лимузин. Сун забирает у меня цветы, откладывает их в сторону, а Джеву снимает смокинг, прикрывая мне ноги. Всю дорогу я то и дело мельком поглядываю на Натаниэля. В отличие от остальных он на букет никак не отреагировал. Я не хочу, чтобы он ревновал, нет, но ведь только вчера вечером он сказал, что любит меня. Правда. Потом, когда мы сошли с колеса обозрения, он вел себя так, будто ничего и не случилось: смеялся и перебрасывался шутками с Йонмином, подкалывал Хеми, а ко мне относился как к другу – не более.

Именно об этом я и просила каждый раз, когда отталкивала его, так почему же я тогда так несчастна?

Лимузин останавливается у одного из крупнейших залов Сеула – именно здесь проходит вручение премии. Вдоль красной ковровой дорожки, ведущей к главному входу, уже выстроились фотографы. Хотя в этот раз я готова к встрече с ними – тут должны быть фотографы, все они выполняют свою работу и относятся к знаменитостям с большим уважением, в отличие от репортеров из таблоидов, – меня все равно охватывает тревога.

Сун открывает дверь лимузина, и в машину врывается рев толпы – за спиной у репортеров стоят фанаты, их отделяет всего одна перегородка, и они визжат что есть силы. Я отдаю Джеву пиджак, и он выходит вслед за Суном, а толпа снова взрывается криками. Следующий Йонмин. Я придвигаюсь ближе к двери и морщусь от внезапной вспышки света – кто-то направил камеру прямо на лимузин.

Я до сих пор помню папарацци возле зала, где проходила презентация песни Натаниэля, и у здания с бейсбольными кабинками, и еще раньше, помню вспышки, освещавшие все мое детство, фотографов, которые преследовали меня из школы до дома, крики репортеров, пытавшихся привлечь мое внимание. Все они спрашивали о романе отца, о том, правдивы ли слухи, что моя мать фригидная и черствая, о том, не сама ли она оттолкнула отца, не потому ли они разошлись.

– Сори.

Натаниэль берет меня за руку. Ладонь у него теплая, хватка – крепкая, но ласковая. На пальцах у него кольца. Я прикасаюсь к кольцу на указательном пальце, несколько раз поворачиваю. Он позволяет – сидит, не шелохнувшись, не торопит, хотя снаружи все наверняка гадают, почему мы никак не выходим из машины. Он так терпелив со мной – и он единственный на свете человек, по-настоящему разглядевший меня со всеми недостатками.

– Это же ты и я, помнишь? – тихо говорит он. – Все получится.

Я столько раз сталкивалась с папарацци, но Натаниэля рядом не было. А сейчас мы вместе. Я киваю. Он первым выходит из машины и подает мне руку. Я вылезаю под рев толпы – фотографы кричат мое имя, а фанаты визжат и аплодируют, и подбадривают. Меня. Нас.

Натаниэль кладет мою руку себе на локоть, и я впиваюсь пальцами в ткань, черпая в нем силу. Вместо мы поворачиваемся к камерам.

– Натаниэль, посмотри сюда!

– Сори, Натаниэль, сюда, пожалуйста.

– Сори, это «Вог Корея». Выглядишь потрясающе!

Я поглядываю на Натаниэля. Он машет фотографам, улыбается. Вид у него уверенный, и его уверенность, его присутствие придают уверенности мне.

Глубоко вздохнув, я поворачиваюсь к камерам и представляю, что я – режиссер сериала Суна. Он все кричал актерам: «Покажите мне смелость! Покажите мне красоту!» Расправив плечи, кладу руку на бедро и мысленно заряжаюсь энергией. Я готова быть смелой. Готова быть красивой. Я соблазнительно смотрю в камеры, слегка надуваю губы. Шум возле ковровой дорожки, кажется, становится еще громче – фанаты визжат, фотографы, не останавливаясь, щелкают затвором.

Мы с Натаниэлем постепенно двигаемся вперед, чтобы дать проехать следующей машине. На каждом шагу мы останавливаемся, позируем, и я знаю, что, стоя плечом к плечу, мы прекрасно смотримся. В какой-то момент я даже отпускаю локоть Натаниэля, чтобы меня сфотографировали одну – выставляю напоказ платье и сережки. В соцсетях я уже написала, что макияж мне делала Рала, а прическу – Ким Субин.

С красной ковровой дорожки мы отправляемся в зал. Капельдинеры подгоняют Суна, Джеву и Йонмина, чтобы они поскорее заняли свои места, а нас с Натаниэлем ведут за кулисы.

Мы заходим в длинный извивающийся коридор, который, судя по всему, ведет за сцену. Здесь даже холоднее, чем на улице, и я вздрагиваю.

Натаниэль, конечно, замечает и накидывает мне на плечи свой смокинг – плотный, теплый, пахнущий его одеколоном.

– Сори-сси? Натаниэль-сси?

Рядом останавливается самоходная машинка. Рядом с водителем сидит Уги, а позади него, рядом с пустым сиденьем – Ури.

– Вы двое… Ого… – Уги не может подобрать слов. – Знаете, я хочу сфотографировать вас вдвоем, вставить этот снимок в рамочку и повесить на стену.

– Какая глупость, оппа! – смеется Ури.

Натаниэль делает шаг по направлению к ним.

– Ури-сси, можно попросить тебя об услуге?

Глаза у нее распахиваются, она быстро моргает, глядя на него.

– Да, конечно.

Я кошусь на Натаниэля, гадая, что он задумал.

– Вы ведь за кулисы направляетесь? Рядом с тобой есть местечко, можно Сори его занять?

– Нет, не надо.