Асфиксия

Если бы был трезвым, наверное, успел бы триста раз подумать, не засланец ли это со стороны Ларина. Ведь вроде как я и работу кинул, и с Тоней связался. Вопрос только в том, что реально нужно Лене. Но я слишком пьян, чтобы меня вообще всё это трогало. Мне важно сейчас просто найти Тоню и просто с ней исчезнуть. Всё.

– Ты понимаешь, что папе дорогу перешёл? – тихо спрашивает Лена, присаживаясь на край дивана. Выглядит при этом так, будто по-соседски зашла поболтать за чашечкой водки. Такая вся искренняя, хоть верь.

– Лен…

Морщусь и растираю лицо ладонью. Надо хоть немного отрезвиться, чтобы донести уже хотя бы до жены, что именно думаю обо всём этом.

– Ты всегда разумной была. Так?

– Да.

– Мы же, бл*дь, сейчас по кругу говорить об этом дерьме начнём. Я уже устал.

– Нет. Не начнём. Я без претензий к тебе, правда.

– Да-а-а? То есть, ты вот так по-дружески заехала поболтать о насущном?

– Ответь мне, Кир. Просто ответь. Ты же понимаешь, кому ты перешёл дорогу?

– Кому? Папане твоему? У которого чуть что – всех убью, один останусь?

– Именно! Именно так.

Она с жаром вскрикивает. С дивана встаёт и начинает по кухне расхаживать, будто марширует. А я за ней наблюдаю, и в голове один вопрос: «Какого х*я тебе от меня надо?».

– Я уверена, Тоня ему на хрен не сдалась бы, если не ты. Понимаешь?

– И?

– Без и! Кир, я тебя очень прошу…

Она ко мне бросается снова, как тогда, несколько дней назад. Разве что за одежду не хватает, как будто без этого я вообще слов не понимаю. Смотрит так, что мне реально верить хочется – Лене не насрать на меня. Вот только я эту семейку слишком хорошо изучил.

– Отойди сейчас в сторону. Вернись на фирму. Можешь даже ко мне не возвращаться, сделай вид, что тебе плевать на Тоню. Она ему надоест. Не сразу – но надоест. И он уже не будет глотку за неё любому драть.

Смотрю на неё и понимаю, что вот оно. Вот – она. Жизнь, мать её, которой я жил, и которая меня полностью устраивала. Такая… уродливая, до желания блевануть. Когда всё просчитано и подсчитано. Когда можно вот такое дерьмо за норму воспринимать.

– Ленчик, я б с радостью, но не могу. Хочу – только её. Люблю её. И никуда не отойду.

Впервые слово это сам с собой произношу, и вроде просто так оно говорится. Люблю. И ведь реально люблю – ни с чем это чувство не спутаешь, когда оно есть. Когда понимаешь, насколько оно отличается от всего, что раньше чувствовал. А вместе с ним снова агрессия. Звериная. Моё тронули, и сейчас самое важное не думать о том, что и как с этим самым «моим» происходит. Потому что сорвусь и натворю дел.

– А если он тебя… убьёт?

– Кто? Папа твой?

– Да…

– Значит, убьёт. Мне насрать, вот правда. Нет, не потому что я там подохнуть готов на ровном месте.

Снова лицо ладонью растираю в бесплодной попытке хоть каплю трезвости словить, а сам не пойму, что сказать дурёхе этой, чтобы поняла. Да и надо ли… Впервые у нас с ней такой разговор – когда вроде обо всякой ху*не, но при этом откровеннее ни разу не говорили.

– Подохнуть я как раз не готов.

К окну отхожу и снова смотрю на эту вереницу людей, что с высоты кажутся букашками. Каждый куда-то спешит, чего-то желает, что-то есть у него там, вне этой улицы. Дома. И у меня тоже было – вот такое близкое, родное, когда от грёбаных простых вещей крышу сносило.

Было…

– Но если вопрос встанет такой, чтобы Тоню вернуть, я даже задумываться ни о чём не стану. Потому что без неё и жизнь не жизнь. Так, существование.

– А я ведь для тебя на всё готова была.

– Я в курсе. Ты уже говорила.

– Зря говорила, видимо, если ты не понял, о чём я.

– Понял. Но мне это не нужно.

– А мне нужно!

Она опять на крик срывается, всё же подскакивает ко мне и хватает за одежду, а в глазах такая безнадёга, наверное, как и у меня сейчас. Зеркалим друг друга, только ни у меня, ни у Лены потребности в этом нет. И если она пока не поняла этого, когда-то ведь поймёт.

– Мне это нужно! Горский, если ты такой тугодум, то я тебе переведу на язык, который ты понимаешь – успокойся сейчас, пережди, слышишь? Он сам тебе её вернёт. Трахнет пару раз и вернёт! А дальше забирай и люби её хоть до усрачки.

Слова её словно бритвой по нервам. Уже знаю, что сделаю, когда Лена уйдёт – наберу Илью, потребую, чтобы дал мне хоть какие-то крохи инфы. Сорваться готов прямо сейчас куда скажет. Лишь бы только не видеть картинки того, как Ларин «трахает Тоню пару раз».

– Я же сказал, Лен – мне насрать. На себя насрать. Не пережидать, ни успокаиваться я не буду. Точка. Ты вкуриваешь, или перевести на язык, который ты понимаешь?

Отталкиваю жену от себя, не сильно, но ощутимо. Делает шаг назад, а у самой на лице такое выражение, что хоть некролог с неё пиши. Но быстро в себя приходит. Сначала вздрагивает, как от удара, потом улыбается – криво, болезненно, уродливо.

– Я поняла тебя. Сделаю что смогу.