Ася (СИ)

Он нашел мою коробку: вскрыл её, поднял крышку, заглянул, перебрал, покопался, кое-что узнал. В простой картонке я спрятала всю свою жизнь. Всё, чем живу, за счет чего выживала раньше, о чем мечтаю, к чему стремлюсь, что боготворю, от чего схожу с ума, что мне нравится, что не стоит афишировать, что придерживаю на черный день и на случай непредвиденных обстоятельств, что предпочитаю и… Кого люблю!

— Костя? — повернув к нему голову, рассматриваю гордый профиль.

— Да? — не отвлекаясь от дороги, отвечает.

— Откуда ты узнал… Пожалуйста, это важно!

— Ася, Ася, Ася, — запрокинув голову, заливисто хохочет. — Ты, правда, хочешь знать, как я допёр, что ты торчишь от крохотных цветочков или что желаешь развестись со мной? По всей видимости, «Костенька» уже допёк?

— Торчу? — отворачиваюсь и обращаю взгляд в своё окно.

Степь. Бескрайние просторы. Редкие деревья, тонкая гряда лесополосы, идеальная по исполнению гладь и волнообразно сокращающийся ковыль.

— Я положил их на твой счёт.

— Кого?

— Не кого, а что! Деньги, которые ты хранила в картонной банке. Не доверяешь государственной финансовой системе?

— Про развод… — пытаюсь еще разок начать.

— Если не ошибаюсь, мы всё выяснили. Разводиться не будем. Захочешь уйти, — мгновенно становится серьёзным, стирая с губ улыбку, — придётся объяснять причину. Фразы «я устала», «не хочу», «не моё», «ошиблась» не принимаются. А что касается измены…

— Кто меня такую неумеху возьмёт?

— Что-о-о-о? — Костя бьёт по тормозам, и мы одновременно влетаем носом в лобовое. — Давай-ка, Цыпочка, на выход. Продолжим позже, неугомонная жена…

Ворота! Я помню. Я ведь здесь уже была. В ту ночь, когда моя киста заверещала и заявила о себе, Костя разговаривал с Ярославом, стоящим на пороге этого… Этого… Господи, чего?

— Добро пожаловать, — ко мне обращается невысокая улыбчивая женщина. — Я Даша, а Вы Ася?

— Угу, — рассматриваю огромный двор и, как назло, не нахожу ни одного изъяна в здешней обстановке. — Сколько у вас цветов!

Почти ботанический сад! Ишь, как богачи живут.

— Мама с тётей постарались. В этом месте всегда были здоровые клумбы. Мы тут в детстве играли, расстилая подстилки, давили тряпкой залитые под корень хризантемы, мяли мальвы, нещадно ломали космею и протыкали задницы острыми шипами диких роз. Ох, через что мы тут только не прошли! Сюда-сюда…

Мы тоже… Вернее, в детском доме я аналогичным образом играла, воображая красивую жизнь, сочиняла сказку, давала имена спичкам, пронзающим большой цветок, например, пион или ромашку.

— … Устраивали в этих бурьянах магазинчики с лепестковой одеждой и возводили дома для кукол с пластиковой грудью и на высоких каблуках. Псина только жутко досаждала, — внезапно переходит на странный шёпот. — Ссал уродец, помечая территорию. Всё бы ничего, когда он задирал лапу над Костей, но, когда надо мной или Ксю-Ксю… Ксю — это моя младшая сестра. Короче, местный кобель берегов вообще не видел. Пользовался своим заслуженным званием — аж целый поводырь, понимаешь ли, слепого человека. Такой гордый был, прям, как старший Красов. Недаром говорят, что каждая собака похожа на своего хозяина. За это, между прочим, этот «шарик» и пострадал. Смелее, Ася. Вы…

— Угу. Пострадал?

— Ему сделали чик-чик, — она показывает характерный жест, сводя и разводя средний и указательный палец на своей правой руке, — а он, бедняга, не вынес позора. Прыгнул со скалы и не выгреб. Покинул бренный мир раб божий Пират! Никто не плакал, кроме Нии. Это…

Я знаю, знаю, знаю. Не стоит повторять.

— Это Ваша двоюродная сестра.

— Вот именно. Наша цыпа — уникальной души человек.

— Цыпа?

— Она кудахчет и стрекочет со скоростью света. Мы для нее курицы, а она для нас цыпа. Это сестринская специфическая любовь. Тосю нельзя не любить. Такой, знаете, до смерти ребёнок, но не без способностей и с пикантными чертами непростого характера. Вам нужно с ней познакомиться. Мы, Ася, неплохие люди. Не знаю, что там наболтал Костик, но ни одна из нас, включая его бывшую, не причинили никому зла. Скорее, нас били, а мы молчали. Итак…

— Пират утонул? — убеждена, что у меня сейчас на лоб вылезли глаза. — Он же умел плавать. Это же собака…

— Я шучу. Без хозяйства Пират долго прожил, даже отрастил брюхо, заработал сахарный диабет, замучил почки и умер в очень преклонном возрасте. Если не ошибаюсь, ему было то ли тринадцать, то ли четырнадцать лет. Послужил и убежал на радугу. Вы, что, плачете?

Развязало, видимо. Не могу остановиться, как ни стараюсь. Была вынуждена сообщить об этом своему врачу, а он, загадочно улыбнувшись, объяснил мою эмоциональность гормональным всплеском, прописал успокоительные и по-отечески погладил по спине при выписке:

«Ася, всё будет хорошо. Муж позаботится о Вас».

Как говорится:

«Спасибо и на этом!».

Костя с Тимошей на груди шагает рядом с Ярославом впереди нас, а мы за ними с этой Дашей специально, что ли, отстаем.

— Идемте-ка туда, — она обхватывает мою кисть и тянет за собой. Не настаивает, не принуждает, просто направляет. — Ася, не бойтесь. Я не кусаюсь.