Ася (СИ)

— Костя? — крепкая ладонь ложится на моё плечо.

— М? — скосив глаза, слежу за длинными мужскими пальцами уверенно сжимающими натянувшуюся до предела мышцу.

— Великий день — сегодня?

— Не начинай, — цежу сквозь зубы. — Вообще ни к месту. Довольно! Отвали, пожалуйста. Великий, невеликий, ровный кривой, косой. Тебе какая разница? Ты кто?

— Сколько слов и все с подъе.ом. А когда-то я был очень нужен тебе, мил ты человек. Кто-то даже жить без меня не мог. Каждый, сука, пятничный вечер на дерьмо профессионально переводил. Старался! Пакостил от всей своей души. Вот ты не ты был бы, если не умыл бы ненавистного Фролова какой-нибудь орфографической херней. Только я куда-нибудь намылюсь, а у и без того хмурого Красова офигительно дурное настроение и суицидальные посылки: там и головная боль, и острая необходимость поплакать мне в жилетку, и обсценная лексика дело не по делу, и тягостные воспоминания, потом еще проклятия, а на закуску бормотание и недовольство от того, что кто-то, видите ли, тоже занят. А как, е. ать, женился, так:

«Саша, выйди вон!».

— Не обижайся, но гостей в ближайшем будущем мы не принимаем, — спокойно отрезаю.

— Понял — не дурак! Соскучился? Надоело на папкином хозяйстве куковать?

Еще и как!

— И всё же, глубокоуважаемый Константин Петрович, переезд намечен на сегодня? — усиленно помалкиваю, вознаграждая финика совсем не нежным взглядом, а он спокойно убирает руку и продолжает говорить. — Хотел быть в курсе и не более того. Я ведь просто так спросил. Считай, что выказал внимание начальнику и другу. Тише-тише, — вальяжно обойдя, становится в противной точности передо мной. — Всё готово?

Естественно!

— Чего ты хочешь? — мне верится с большим трудом, что Александр не затеял светопреставление. — Однако новоселья все равно не будет, потому что дом старый. Небольшая перепланировка — и только. Саш…

— Могу я порадоваться за друзей или нет, в конце концов? Что ты постоянно ищешь какой-то тайный смысл в простых, совсем не животрепещущих вопросах? Всё устраивает? С премией Аксёнову не передумал? Акт подписал? Прораб твоё задание выполнил в той самой точности? Нежная жена не испугается, когда увидит, что ты там наворотил? — он выставляет руки себе на пояс. — Ты такой колючий, Красов, словно снова подменили, — шикает, прищелкивая языком. — Бедная Ася! Ей можно только посочувствовать.

Ну да, ну да!

— Я настроился на побег, старик, а тут ты меня с поличным поймал. Как я, по-твоему, должен был реагировать? Не удалось убраться незамеченным. Понимаешь? Что мне теперь петь песенки и полечку плясать?

— Еще и как! Вот Инга, если это важно, обрадовалась изменениям.

— Хорошо, — шиплю, застегивая пуговицы. — Понимаю, что вклинился в её проект, но она не возражала, — и вскидываю на него глаза. — Это не выглядело принуждением?

— Сначала сделал, а потом спросил. Поздновато спохватился. Но да! — он выставляет подбородок и сильно скалит зубы. — Это он и есть! Настоящий, черт возьми, эгоизм, Котян! Такой жёсткий и без права на спасение. Однако мы готовы простить тебе такую шалость.

— О, гранд мерси, писюша, — прыскаю и лезу мордой к Сашкиному носу. — Ты сама доброта, только какое отношение, дорогой мой, имеешь к этому проекту, что нагло заявляешь «мы готовы»? Неужели избранница или приговорённая на что-то согласилась? Примерила твоё кольцо на тонкий палец? А ты, я так понимаю, не послушался мудрого совета? Ползал у неё в ногах, облизывал носки, солёненькие пальчики сосал? Совсем мужественность растерял! Бедный-бедный. Всё нормально? Фролов — по-прежнему Фролов или хлебный мякиш, угодивший в приторную патоку?

— Держи себя в руках, шеф. Всё по плану. Мы там же, где и начали. Я не тороплю, она помалкивает. Сейчас речь идёт исключительно о делах.

— Взял подработку на дом, Фрол?

— Это против правил? — таранит меня цепким взглядом. — Если что, налоги я заплатил.

— О! Так у тебя теперь в её нафталиновом клоповнике обозначена официальная ставка? Неужели протиснулся в соучредители? Не верю, старик. Не могла Терехова дать добро на такое своеволие. Спать, иметь и трахать — пожалуйста, но стричь купоны, вливать бабло в рекламу, сдавать отчёты — нет уж, увольте. Насколько помню, что мадам, как ласково её называет Юрьева, не так проста. Не за то она боролась.

— А за что? — усиленно козлина делает вид, что ничего не понимает.

— За самостоятельность. Инга у нас кто?

— Кто? — наверное, Фролову тоже интересно.

— Феминистка.

— Это вряд ли! — язвительной улыбкой кривит губы, переходит на странный шёпот и почти хрипит. — Да, как угодно, Красов. Называй её, как твоя совесть позволяет. Ты босс и роковой мужик. Но что касается изменения в ТЗ, то Инга не возражала, потому что с тобой тяжело тягаться, Костя. Всё очень просто.

— Мне кажется, там не обошлось и без тебя, Сашок, — подмигнув, не скрывая издевки, продолжаю усиленнее копать.