Ася (СИ)

— Решила поучить меня? — убрав ладони от лица, Миллер зло прищуривается. — Мудрая замужняя женщина, у которой двенадцать месяцев как всё в чёрном шоколаде. Напомнить тебе, через какие дебри ты прошла и протянула сына, да и меня прицепом.

— Я ни о чем тебя не просила, — насупившись, рычу. — Ты передергиваешь. Злишься на Даню, а на мне злость срываешь.

— Спасибо за приглашение на вашу годовщину, — тяжело вздохнув, теперь спокойно продолжает.

— Ты должна была позвонить и рассказать. Лера, почему не сделала?

— О! — она вдруг широко разводит руки и, как пьяная, раскидывается на толстых деревянных брусьях лавочки, на которой мы с ней уже битый час торчим. — Решила найти утраченный по глупости очень здравый смысл или зашедший ум за сучий разум отыскать, Ступик? Ты неожиданно повзрослела, наработала житейский опыт, стала дюже мудрой и совсем не импульсивной, начала рассуждать, как уверенная в своих силах женщина. Откинула максимализм и про принципиальность, видимо, забыла. Стала проявлять сознательность и всё чаще голову к мыслишкам подключать. Не сказала, потому что не сказала. Не сообщила, не написала, потому что не сообщила и не написала. Такие объяснения устроят? Хватит!

— Я…

А я не знаю, что сказать. Прекрасно понимаю, что все слова, которые произнесу, Валерка сейчас воспримет в острые штыки. Возможно, посчитает мои действия лицемерными или высокомерными. Вероятно, заявит, что у меня нет прав с ней так снисходительно и умудренно разговаривать или что-то ей советовать из разряда:

«Ты не права. Здесь надо бы вот так!».

— Как твои дела? — вдруг неожиданно она меняет тему разговора.

«Хвастать нельзя! Прикусывай язычок, когда о твоих планах или случившемся счастье в запале спрашивают люди» — учила мама Аня. — «Человеческая душа диковинно устроена, цыплёнок. По первому впечатлению порядочным и добрым персонам неожиданно выжигают глаза чужие благо и успех. Казалось бы, вчерашние товарищи, друзья и даже коллеги лютуют и творят, как это ни странно, невообразимое. Мы позволяем им переходить черту и нарушать наши личные границы. Коллеги…» — Аня с нескрываемым пренебрежением хмыкала, когда интеллигентно отзывалась о «соседях» по работе. — «Каждый считает, что дорос до чьего-то уровня, Ася. А если так, то имеет право называть меня, например, уважаемой коллегой, а за глаза, немногим позже — строчить анонимные послания в родное управление, чтобы с моими методами — слово-то какое — разобрались. Некоторые в такие нехорошие моменты способны на безобразные поступки. Зависть! Зависть укрывает тяжелым покрывалом нехорошие глаза. Поэтому будь скромна и не заостряй случайное внимание. Потом они очухаются, будто бы прозреют, да только будет поздно. И еще…».

— Почему ты не сказала? А? — не отвечая на её вопрос, настаиваю на своём. — Мы ведь подруги!

— Вон! — громко пырснув, она кивком указывает на двух женщин, придерживающих за руки подпрыгивающего между ними Тимофея. — Вон твои подруги. Твой уровень! Твои интересы! Твои забавы! Твое общество — эти женщины. Сколько им? По сорок лет?

— Нет, — смотрю на спины Юрьевой и Тереховой. — Зачем ты…

— Что зачем? Зачем я, что?

— Ты знакома с ними всего ничего, а говоришь так, будто девчонки тебе денег задолжали. Они ведь были дружелюбны с тобой. Милы и общительны.

— Как с котёнком!

— Лера, прекрати, пожалуйста. Я хочу тебя обнять, — настырно лезу, нараспашку выставив к ней руки.

— Не надо, — отстраняясь, вертит головой.

— Тебе неизвестны их истории, — а про себя предусмотрительно повторяю «тяжелые, прекрасные и всё равно счастливые». — Ты судишь только по обложке. Я заверяю, что у каждой своя печаль на сердце. Я бы хотела, чтобы и ты сдружилась с Олей и Ингой.

— Одна из них крёстная Тимофея, вторая — та, которая сделает тебя знаменитой. Сколько ты стала зарабатывать, Ступина? Твои кутюр успешны здесь?

Я ничего пока не заработала. Скорее, в минус не ушла и этого довольно. Покрыла все расходы полученным процентом от продаж небольшой коллекции из трёх несчастных платьев. Инга настояла, я же не смогла ей противостоять. К тому же эта женщина знает толк не только в скидках, дисконтах, накопительной системе, а также в скупках и посредничестве, но и рекламных компаниях, средней температуре по большой палате всей женской целевой аудитории и временах года, в которые продажи стремительно наверх ползут. Моя продукция обосновалась на её витринах, а маховик, который Терехова раскрутила, чтобы продвинуть свой новый магазин для тех, у кого, на самом деле, не так уж и много на балансе денег, неосторожно или намеренно и очень даже специально захватил меня. Нет здесь секрета, впрочем, как и заоблачного капитала.

— Я пока пробую себя. Лерочка, послушай…

— А это, — она глуха к моим словам, зато всё больше вязнет в пучине личной злости, поэтому теперь её глаза направлены на компанию мужчин, среди которых находится мой муж, — твой бонус за сиротство! Твоя подброшенная и пойманная золотая монета. До сих пор не могу понять, как ты могла тогда от него убежать?