669
Свт. Феолипт употребляет довольно редкое в святоотеческой лексике слово άχλυοποιός («производящее туман, мглу»), которое встречается, например, у блж. Диадоха в следующем контексте: «Как воздух сей, нас окружающий, когда на тварь веет скверный ветер, бывает чистым по причине некоторого свежетворного свойства ветра (αιθροποι ον φυσιν), а когда дует южный, то весь как бы сгущается, так как туманотворная природа (άχλυοποιου φύσεως) сего по причине некоего сродства наносит из своих стран облака по всей вселенной, — так и душа, когда воздействуется вдуновением истинного и Святого Духа, вся находится вне демонского тумана (έκτος της δαιμονικής δλη άχλύος), а когда сильно обвевается духом обольщения, то вся покрывается облаками греха»670
Согласно толкованию Евагрия Понтийского, «подобно тому как Господь, будучи Праведностью (δικαιοσύνη — “Правдой”, “Справедливостью”), противится неправедным и, будучи Истиной, противится лжецам, так и, будучи Смиренномудрием (Tarceivocppoouvri), Он противится гордым»671
Семья Проксима (или Проксимов) была известной в свое время в Филадельфии.672
Вообще, пребывание детей в византийских обителях не очень приветствовалось. «В монастыри беспрепятственно могли поступать все свободные лица, достигшие 16–17 лет, и даже лица десятилетнего возраста. Родители не должны были препятствовать своим детям в их стремлении к пострижению. Но ввиду того, что иногда в монастырях возникали соблазны из-за детей, некоторые составители уставов предписали не принимать их в число монастырской братии. Нил Тмасский сделал распоряжение, чтобы монахи его монастыря не брали детей даже для обучения грамоте. Последние не должны были жить в монастыре и в качестве прислуги. Лишь родители-монахи могли держать приведенных с собою из мира детей, намеревающихся монашествовать, для обучения их Псалтири и богослужению, но непременно должны были их помещать в собственных келлиях»673
Данное выражение (αμα τη προσβολή τούτων) указывает на начальный этап зарождения греховной страсти (в данном случае — подозрительности). Ибо «первый толчок к началу того психического явления, которое может окончиться возникновением в душе страсти, носит у аскетов обычно имя προσβολή (переводимое в славяно-русской подвижнической письменности словами “приражение” или “прилог”). Этим термином обозначается такое представление какого-нибудь предмета или действия, соответствующих одной из порочных наклонностей природы человека, которое под влиянием внешних чувств или вследствие своей связи с психологической работой памяти и воображения, по законам ассоциации, входит в сферу сознания человека»674
Так представляется лучше переводить выражение ένεργουμένην παρά των μεσιτευομένων675
См. 1 Кор. 9, 27. По толкованию ев. Иоанна Златоуста, «если же Павел, учитель столь многих, опасался этого, и опасался после того, как распространил проповедь, сделался благовестником и явился предстателем вселенной, то что должны сказать мы? Не думайте, говорит, будто для вашего спасения достаточно того, что вы уверовали; если мне, который проповедовал, учил, обратил тысячи людей, недостаточно этого для спасения, когда сам себя не буду вести безукоризненно, то тем более вам» (Святаго отца нашего Иоанна, архиепископа Константинопольскаго, Златоустаго, Беседы на Первое Послание святого апостола Павла к Коринфянам. Ч. II. СПб., 1858. С. 7).