Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая: Критический обзор важнейшей литературы вопроса

Из сказанного уже не трудно вывести, что «всякий истинный христианин есть уже и аскет». [1352] «Христианство» от всякого человека «требует аскетизма», который «для каждого человека является таким же необходимым делом, как и нравственность вообще». [1353] С этой точки зрения мы обязаны согласиться, что «монашество или отшельничество есть только известная форма христианского аскетизма, а не сущность его». [1354]

Но и христианские отшельники, аскеты в узком и специальном смысле этого слова, далеко не соответствуют типу аскета Шопенгауэровского, если иметь в виду, в частности, их отношение к мiру внешнему, к обществу. «Христианский отшельник разорвал внешние связи с мiром, но внутренняя связь у него стала еще сильней», так как существенной целью его отшельничества является воспитание любви к Богу, с которой любовь к ближнему связана неразрывно. [1355] «Если он отрекается от мiра, то это отречение касается не мiра вообще, а собственно и исключительно дурного мiра». [1356]

Христианский аскет ушел от мiра, но он не бросил его и помогает людям зависящими от него средствами, преимущественно молитвой, советами и наставлениями. [1357] Вообще аскет «христианский полон бесконечного хотения. потому что объектом его хотений является бесконечная жизнь». [1358] Необходимо различать между сущностью аскетизма и его второстепенными, несущественными принадлежностями и случайными проявлениями. Так, напр., не к первой, а ко второй стороне принадлежим безбрачие, неядение скоромной пищи и т. под. Их нельзя считать «необходимым условием христианского аскетизма; они суть только вспомогательные средства аскетизма и при том чисто внешние, т. е. такие, которые можно принять, но без которых, однако можно и обойтись христианскому аскету». [1359]

Таково — в существенных своих чертах и основных положений — рассуждение почтенного профессора относительно сущности и смысла христианского аскетизма. Выражая свои мысли возможно кратко, как бы конспективно, без подробного их обоснования и детального их раскрытия, о. проф. Буткевич предлагает мысли вообще правильные и делает замечания, заслуживающие внимания. Из них заметим след.: 1) аскетизм — требование обще-христианское; 2) монашество — только одна из форм аскетизма, но не сущность его. Рассматривая аскетизм христианский по сравнению с аскетизмом философии Шопенгауэра, о. проф. употребляет иногда и термины, взятые из этой философской системы, но это существу дела не вредит.

Важнее то обстоятельство, что почтенный автор рассматриваемой статьи, желая резче и рельефнее оттенить понимание аскетизма христианского в отличие от аскетического принципа философии Шопенгауэра, в некоторых случаях допускает преувеличения, когда, например, утверждает, что безбрачие — такое чисто внешнее аскетическое средство, которым можно с одинаковым правом и пользоваться и не пользоваться. Такое представление дела не вполне точно. Но это уже сравнительно мелочи. В общем же исследование довольно содержательное.

21. Сергей Дмитриевич Левитский

С. Д. Левитский. Идея монашества и Валаамская монастырская община. Правосл. Обозр. 1883 г. Февраль, стр. 238–298; Март., стр. 584–610.

* * *

Задачу «выяснить и раскрыть идею монашества и защитить ее от разного рода нападений» [1360] автор предпринял по поводу очерков и впечатлений, изображающих летнюю поездку на Валаам и принадлежащих перу известного писателя В. И. Немировича-Данченко, под общим заглавием: «Крестьянское царство».

В названных очерках красной нитью проходят две собственно господствующих мысли и основные тенденции.

1) Автор «Крестьянского царства» решительно не сочувствует самой идее монашества. Он искренно скорбит и горько сожалеет, что масса сил, энергии, труда пропадает непроизводительно, тратится бесцельно. Его ужасает и поражает то омертвение и оцепенение, которые он, по его уверений, наблюдал в настроении некоторых Валаамских отшельников. [1361] По его словам «может быть и велик подвиг спасения, но в этой мертвящей обстановке он кажется ужасным. Отрицаться от мiра, от света, от жизни — да не величайшее ли это оскорбление Богу живому, не презрение ли к Его творческой силе, создавшей и это чудное небо и эти медлительно вздымающиеся и опускающиеся волны? Никогда я не понимал и никогда не пойму аскетизма». [1362]