Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая: Критический обзор важнейшей литературы вопроса

«Самособранность» — это «постоянная сосредоточенность аскета на его нравственном усовершенствовании», позволяющая ему точно знать, верно оценивать и строго контролировать все свои душевные состояния, так или иначе распоряжаться ими и вообще направлять ход душевной жизни к однажды намеченной и определенной цели — искоренению страстей и насаждению христианской настроенности. [950] В понятие самособранности следовательно, входит не одна лишь теоретическая, но вместе и практическая, волевая сторона.

Общее понятие о самособранности автором, конечно, дается правильное, но едва ли можно сказать, что он раскрыл его во всей надлежащей, требуемой существом дела, основным значением этого подвига, полноте.

Здесь, напр., следовало бы подробнее раскрыть его психологическую подкладку, слагающие и образующие его факторы, выпуклее и конкретнее определить внутренние и внешние, субъективные и объективные, условия и причины, поставить в связь с практиковавшимися в истории аскетизма внешними приемами и под.

Так, напр., в связи с понятием «самособранности» непременно должны быть разрешены вопросы: как относятся к требованиям и условиям аскетической самособранности внешние впечатления, совместимы ли они с ней, и отсюда, — какими могут и должны быть отношения аскетов к внешнему мiру и другим людям и т. под. Ведь в аскетической литературе существуют различные решения этих вопросов. Высказывались, напр., и такие воззрения на трактуемый нами вопрос, что для достижения и сохранения самособранности сознание человека должно быть, по возможности, всецело изолируемо от впечатлений внешнего мiра, опустошено от всяких представлений и мыслей о нем.

Вместе с этим, нельзя не обратить внимание также и на то, что, по ходу мыслей автора, этот принцип не составляет как бы общеобязательного христианского требования, а является только специфической особенностью аскетов в узком смысле этого слова. На этот вопрос следовало бы обратить серьезное внимание.

Не можем не заметить также, что самый термин «самособранности» заимствуется г. Пономаревым не из писаний аскетов IV века, где его, если не ошибаемся, в буквальной точности совсем найти невозможно, а собственно из преосв. Феофана, [951] который, в свою очередь, берет его из произведений аскетов гораздо позднейшей эпохи. [952]

Еще важнее и существеннее для характеристики христианского аскетизма выяснение понятия молитвы. У г. Пономарева это понятие раскрыто, по нашему мнению, недостаточно, обще и мало характерно. В основу рассмотрения и различения видов молитвы взято содержание молитвы просительной, благодарственной и хвалебной, [953] оцениваемых с религиозно-нравственной точки зрения неодинаково, в обычном смысле. [954] Психологическая сторона молитвы почти не раскрывается, если не считать следующих строк: «…в состоянии молитвы при всецелом сохранении сознания, владычественный ум, мысленно переносясь из сферы земных условий бытия, старается не только предносить сознанию свое нравственное состояние в сравнении с идеалом Христом, но еще входит в сношение с Божеством»; [955] таким образом, молитва представляет из себя высшее выражение самособранности, когда дух человека мало того, что старается совершенно отсекать от своего существа начала, не соответствующие понятию всесвятости божественной и, следовательно, препятствующей общению с Богом, но когда он пытается еще свое доброе «я» поставить в соотношение с высшим не «я», свою личность с Личностью Божественной. [956] Ограничиться приведенными рассуждениями совершенно невозможно.

В аскетической письменности раскрытие сущности и условий молитвы занимает одно из видных, центральных мест, так как молитва является специальным занятием аскета: она, так сказать, барометр его духовной жизни. Отсюда свойства и характеристические подробности психологического содержания молитвенного состояния определяют и общее содержание, и существенное направление, и даже весьма многие частные особенности собственно подвижнической жизни. И это тем более, что вопрос, какие именно предваряющие и сопутствующие условия и психологические особенности молитвенного подвига, — в теоретике и практике восточного аскетизма решался не одинаково, а различно. В данном случае особенно важное значение имело бы раскрытие учения об экстазе в молитве, как высшей, идеальной ступени молитвенного созерцания. По учению некоторых аскетов, «экстатическая» молитва характеризуется иногда потерей самообладания, свободы и даже сознания, что́ не согласно с вышеприведенным утверждением г. Пономарева.