Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая.

Таким образом, получается, что собеседование с Богом бывает помехой (σύγχυσις) беседе даже с духовными братьями, – ум недостаточен, чтобы вести два собеседования (οὐχ ἱκανοῖ δὲ ὁ νοῦς πρὸς δύω ὁμιλίας). [465] Поэтому то св. отец и говорит, что выполнять обязанность любви есть дело людей мiрских или монахов только недостаточных, отшельники же приносят Христу чистую и непорочную жертву помыслов. [466] «Как прекрасна и похвальна любовь к ближнему, если только забота о ней не отвлекает от любви Божией! Как приятна беседа с духовными братьями, если только подвижник может сохранить при ней и собеседование с Богом! Но в том-то и дело, что подвижник должен остерегаться, – как бы под этими благовидными предлогами не утратить сокровенного делания и жития и непрестанного собеседования с Богом». [467] В этом смысле должны быть понимаемы и с этой точки зрения истолковываемы слова преп. Исаака Сирина: «Христос любит, когда чествуется безмолвие, хотя бы оставлялись в пренебрежении чада его». [468] По словам аввы Феодора Фермейского, «человек, который узнал сладость кельи, избегает своего ближнего, но без всякого презрения к нему». [469] По словам того же аскета, для того, чтобы быть истинным монахом, необходимо отсечь от себя жалостливость. [470] Характерно в этом отношении также изречение аввы Алония: «если человек не скажет в сердце своем: в мiре я один да Бог, – не найдет спокойствия» (οὐχ ἕξει ἀνάπαυσιν). [471]

Вот почему некоторые отцы возлюбили совершенное безмолвие, не заботились поддерживать любовь к своим ближним, не употребляли стараний, чтобы их успокоить, и не стыдились избегать встречи с теми, которые считаются людьми почтенными. [472] Если для всякого христианина, по словам св. Василия Великого, «затруднительно иметь попечение о делах общественных, ибо давняя это мысль, что ревнующие о добродетели не с удовольствием принимают общественные должности», [473] то тем более это нужно сказать о созерцателях: забота о ближних в той или другой форме обязательно сопровождается, по их наблюдению, нарушением созерцательного настроения. По словам преп. И. Kaccиана, никто, исхищая беспомощного из руки сильных, бедного и нищего от ограбляющих его, в то самое время, как он занят делом заступничества, не может спокойным духом созерцать славу Божественного величия. Равным образом никто, доставляя пропитание бедным, или с услужливостью принимая толпу пришельцев, не может, в то самое время, когда он озабочен и развлекается доставлением этих услуг, беспрепятственно созерцать безмерность вышнего блаженства. Вообще всякое возмущение скорбями и заботами настоящей жизни препятствует созерцанию состояния будущего века сердцем возвышенным, свободным от земных привязанностей. [474] Из сказанного объясняется причина, – почему пустынники и отшельники, по словам преп. Исаака С., «все дни жизни своей любили пустыню и из любви к Богу (διὰ τὴν πρὸς τὸν Θεὸν ἀγάπην) имели свои жилища в горах, вертепах и пропастях земных». [475] По словам Григория Богослова, «Илия охотно любомудрствовал на Кармиле, и Иоанн – в пустыне, и Сам Иисус Христос совершал дело перед народом, а молитвы – большей частью на свободе и в пустынях. Этим преподан урок, что для невозмущаемого собеседования с Богом нужно погрузиться в безмолвие и, хотя несколько, возвести ум свой от непостоянного». [476]

Таким образом, стремление, по возможности, вполне отрешиться от всякого развлечения внимания для осуществления безраздельной созерцательности приводило некоторых аскетов-мистиков к убеждению в необходимости изолировать себя от всяких внешних впечатлений, к решимости удалиться от людей, избегать с ними всякой встречи. Для приобретения одной неоцененной жемчужины – безраздельного и всецелого созерцания Бога, – аскет-мистик приносил в жертву все, и в том числе свои отношения к ближним. Нет никакого сомнения в том, что эта жертва была не легка для подвижников, но они не задумывались принести и её, так как для них было несомненно, что другим путем, помимо этого условия, они ни в каком случае не могут достигнуть единения с Богом в безраздельной созерцательности. Безраздельное единение с Богом было и исходной целью и конечным результатом их подвижничества. По словам Макария Египетского, «Всесвятого Духа невозможно получить иначе, как сделавшись чуждым всего, что есть в этом веке, посвятив себя исканию любви Христовой, чтобы ум, освободившись от всех забот о вещественном, устремлен был только к этой одной цели, и таким образом, сподобился быть со Христом во едином Духе». [477]

По учению Василия В., утвержденная в человеке мысль о Боге, посредством непрестанного о Нем памятования, есть вселение в нас Самого Бога. Таким образом, человек делается храмом Божиим, когда непрестанное памятование о Боге не прерывается земными заботами, – только избегающей всего боголюбец (ὁ φιλόθεος) уединяется в Боге. [478]