Асорин. Избранные произведения

Две крайности представляют тут Франция и Англия. Франция, страна политики и бюрократии, обучает своих юношей «для экзамена». Практическая, реалистическая Англия обучает своих сыновей «для жизни». Франция с ее педагогической системой создала легионы бюрократических автоматов или хмурых неудачников; Англия, напротив, колонизовала половину планеты и добилась того, что англосакс ныне человек, уверенный в себе, живущий в полной гармонии с действительностью, не теряющий хладнокровия в превратностях, человек отважный, стойкий…

Сегодня пополудни в казино, куда пошли мы с Асорином (в таких городках и пойти-то больше некуда, как в казино), я думал о том, что будущее Еклы — это будущее всей Испании. Есть тут и другой весьма важный момент, который усугубляет разительное подобие. За период в сорок лет — то есть совершенно синхронно с взрослением молодежи — высшие классы Еклы, те, кого здесь именуют «благородным сословием», самым беспечным образом растранжирили свои состояния.

«Если бы встал из гроба дедушка Имярека, вот бы он удивился, увидев своего внука в нищете!» — говорил мне нынче утром старик крестьянин. «Владения дедушки тянулись от границы Пиносо до границ Хумильи, сплошняком, а у внука-то ничегошеньки нет…»

Ныне шесть — восемь аристократических семейств оказались поистине в жестокой нужде. Наследственное достояние они промотали в Мадриде, в Валенсии, в Мурсии, швыряя деньги на нелепые прихоти, не помышляя о будущем, не заботясь о своих землях. Также буржуа в свой черед оторвали сыновей от сельского хозяйства, сделав их вечными искателями бюрократических должностей. Таким манером старинный город быстро движется к упадку: с одной стороны, сходят на нет высшие классы, которые могли бы стать направляющей и движущей силой; с другой, средний класс, удалясь от сельского хозяйства и промышленности, охвачен параличом. Стоит ли удивляться, если и тридцати лет будет довольно, чтобы все владения Еклы перешли в руки жителей Пиносо?

Мне хотелось привести эти данные практической и наглядной социологии, дабы ясно было, в какой среде родился и воспитывался наш друг Асорин и как, в силу этих причин, прямых и косвенных, его зарождавшаяся было воля разложилась. Его случай — это в большей или меньшей степени то, что происходит со всей испанской молодежью.

На этом я буду настаивать. Я приглашен завтра на обед у Асорина. Потом напишу Вам еще.

X. Мартинес Руис

Екла, такого-то числа.

III

Сеньору дону Пио Барохе, в Мадрид

Дорогой Бароха!

Сегодня обедал у Асорина. Трудно себе представить, насколько в испанских захолустных городках не ведают, что такое комфорт, вкус, опрятность. Утром в гостинице меня спросили, «нужна ли мне вода для умывания?» Потом, у Асорина, я сидел в темной столовой с нечистыми стенами, за столом, накрытым липкой клеенчатой скатертью. Ох, эта неизменная клеенка на столах наших нерях — буржуа! Нас потчевали безвкусным косидо, омлетом и жареной корейкой с картофелем. Рядом со мною сидела золовка Асорина; дон Мариано, дядя его жены, рассуждал о том, «какие плохие времена настали». Это любимая тема в маленьких городках: нам плохо, нам очень плохо, но мы ничего не делаем, чтобы улучшить свое положение. Иначе мы не были бы испанцами!

Напротив, обедавший с нами молодой священник как будто тревожится о судьбах Испании. И в самом деле, он оказывает покровительство здешнему кузнецу, который изобрел не что иное, как — сейчас Вас удивлю! — электрическую торпеду. Это и впрямь классический, архииспанский тип: зачем учиться, трудиться, зачем улучшать земледелие, развивать торговлю? Нет! Подавай нам электрическую торпеду, которая разом сделает нас повелителями всех морей и океанов!