Асорин. Избранные произведения

Насколько я слышал, случай этот не единственный в городе: порядочно лет тому назад некий сеньор Кихано наделал большого шума, пытаясь сконструировать грозную ракету с динамитом, ракету, которая могла бы забрасывать на три-четыре километра заряды взрывчатого вещества весом в сорок — пятьдесят кило. Поразмыслив обо всем этом, я начал подозревать, что народ в Екле обладает особым складом ума, какой-то архаической психологией, присущей шестнадцатому или семнадцатому веку. Заметьте, что это, пожалуй, единственный город, где в середине девятнадцатого века построили собор так, как строили в средние века: жители всей общиной трудились бесплатно, движимые пылкой верой. И это факт весьма показательный для коллективной психологии. Ибо все большие сооружения Еклы остались незавершенными: колледж, казино, вокзал и т. д. Это свидетельствует, что у здешних жителей есть зачатки воли, есть порывы энергии, но она быстро иссякает и угасает в неодолимой усталости. Их поведение при нынешнем ужасном кризисе виноторговли — пример, подтверждающий мой вывод. Они видят неминуемое разорение, они уже разорены, но не шевелятся, ничего не предпринимают, ничего не придумывают. Ждут всего от государства! Как мистик, который ждет всего от небес. Такова Екла: народ мистиков, народ визионеров, у которых нет недостатка в интуитивном понимании, в быстрой и верной оценке, зато нет способностей к обдуманным, согласованным действиям, к прилежному труду, нет воли.

Посему не мудрено, что наш друг Асорин, который здесь родился и вырос, являет собою прискорбный случай абулии: он — человек, не доводящий ничего до конца, что, как я уже указывал, отнюдь не редкость в этом городке. В другой среде, где-нибудь в Оксфорде, в Нью-Йорке, даже в Барселоне, Асорин стал бы превосходным экземпляром рода человеческого, в котором разум был бы в идеальном согласии с волей; здесь же, напротив, отсутствие воли привело в конце концов к упадку разума. Кроме того, к существенным факторам, действовавшим на характер Асорина, следует добавить еще один, и важнейший: постоянное влияние Антонио Юсте, столь любимого нами учителя, проведшего здесь последние свои годы. Юсте тоже был неудачником; при большом уме, яркой оригинальности ему не хватало упорства и способности к длительному труду — потому-то ему не удалось создать ничего по-настоящему крупного, ничего долговечного…

Как бы там ни было, время идет, и вот наш Асорин в Екле, женатый на здешней распустехе, и сегодня я сидел напротив него, в его доме, и обедал на клеенке рядом со священником, оказывающим покровительство кузнецу, который изобрел электрическую торпеду. Я, естественно, согласился, что счастье народов состоит в обладании электрическими торпедами. Священник был мне за это весьма благодарен и долго объяснял их устройство. Я ничего не понял, к тому же корейка с картофелем показалась мне неудобоваримой.

После обеда, поскольку уже не надо было приводить в порядок хоругвь, мы отправились в казино. Там я увидел нескольких господ, которые, по их уверениям, готовятся к занятию разных должностей: в нотариальных конторах, в городском совете, надеются стать секретарями, государственными адвокатами, устроиться в военном юридическом корпусе и т. д. Это другая своеобразная черта Еклы: здесь все адвокаты, все ходят с портфелями, разбухшими от бумаг, все околачиваются в суде, толкуют о Манресе, о Муции Сцеволе, о Фрейха-и-Рабассо. Мне, право же, очень стыдно, что я не имею ни малейшего понятия о гражданской судебной процедуре! А покамест земля вокруг этого города, живущего в основном за счет земледелия, почти ничего не родит и обрабатывают ее как в первобытные времена, те же приемы, те же устаревшие орудия, однако все здешние молодые люди убеждены, что главное — получить место нотариуса, и я, высоко ценя их ум, соглашаюсь с ними.