Ассегай

Леон вспыхнул — выговора, да еще в столь грубой форме, он никак не заслуживал — и уже открыл было рот, но тут увидел, что Ева, слегка подавшись назад, чтобы граф ее не видел, поджала губы и едва заметно качнула головой. Оставить без внимания этот сигнал он не мог и, переведя дыхание, сказал совсем не то, что намеревался.

— Насколько я понимаю, сэр, вы желали бы поохотиться на этих буйволов?

— А вы, Кортни, не такой уж Dummkopf,[5] каким иногда кажетесь. — Граф громко рассмеялся и переключился на свой обычный, радушный тон. — Да, угадали. Я действительно хочу поохотиться на этих животных. Позволю вам подтвердить свое заявление насчет того, что они представляют большую опасность.

— Я не захватил с собой ружье.

— Оно вам и не понадобится. Стрелять буду я.

— Хотите, чтобы я сопровождал вас без оружия?

— Что такое, Кортни? Как говорят у нас в Германии, соус не по вашему желудку, а? Если да, можете остаться в кроватке. Или под ней. Где вам будет теплее и безопаснее.

— Когда вы на охоте, я всегда должен быть рядом.

— Рад, что мы понимаем друг друга. Это все упрощает, согласны?

Он глубоко, так что кончик сигары ярко вспыхнул, затянулся и выдохнул идеально круглое колечко дыма, полетевшее через стол в лицо Леону. Леон поймал его на палец, и оно рассеялось, не достигнув цели.

Угольки разгорались, и Ева поспешила вмешаться, чтобы предотвратить пожар.

— Отто, а что это за гора, над которой мы сегодня пролетали? Та, с плоской вершиной?

— Расскажите нам о горе, — распорядился граф.

— Называется она Лонсоньо. Масаи почитают ее как священную. На ней живет провидица, которая может с удивительной точностью предсказывать будущее.

Отвечая, Леон не смотрел на Еву.

— Отто! — воскликнула она. — Это, должно быть, та женщина, которая вышла из самой большой хижины. А как ее зовут, эту провидицу?

— Тебя так увлекает вся эта магическая чепуха? Ах ты, глупышка.

— Ты же знаешь, как я люблю, когда мне предсказывают судьбу. — Она мило улыбнулась, и остатки гнева улетучились подобно сигарному дыму. — Помнишь ту цыганку в Праге? Она сказала, что мое сердце принадлежит сильному мужчине, который будет всегда заботиться обо мне. Это ведь ты, да?

— Конечно. А кто ж еще?

— А как ее зовут, эту провидицу?

Граф повернулся к Леону.

— Ее зовут Лусима, сэр.

Теперь Леон понимал, как вести игру.

— Вы хорошо ее знаете? — продолжал допрос граф.

Леон беззаботно рассмеялся.

— Она усыновила меня, сэр, так что знаем мы друг друга очень неплохо.

— Ха, ха, ха! Если она вас усыновила, это говорит не в ее пользу. Я бы на ее проницательность полагаться не стал. Однако… — Граф посмотрел на Еву и развел руками. — Понимаю, пока я твою прихоть не исполню, в покое ты меня не оставишь. Что ж, так и быть. Отвезу к старухе — пусть предскажет тебе судьбу.

— Спасибо, Отто. — Ева погладила его по запястью, и Леона как будто обожгло изнутри. — Видишь, та цыганка в Праге была права. Ты так добр ко мне, так заботлив. А когда мы туда отправимся? Может, после того как ты поохотишься на этих своих буйволов?

— Посмотрим, — уклончиво ответил граф и сменил тему: — Кортни, я буду готов на рассвете. Отсюда до того места, где мы их видели, всего лишь несколько километров. Я хочу, чтобы мы были там как можно раньше.

Ежась от ночного холодка, притихший мир еще ждал солнца, когда граф Отто фон Мирбах остановил машину у края начинавшихся за полосой густых зарослей. Возле сложенного из сухих веточек костра сидели на корточках, грея руки, Маниоро и Лойкот. Увидев идущего к ним Леона, масаи быстро забросали огонь землей.

— Что скажете? — спросил он.

— Когда ушла луна, они подходили к лагерю, пили из ямы. Мы слышали. Утром прошли по их следу от ямы досюда. Они здесь, в чаще. Совсем недавно мы снова их слышали, — доложил Маниоро. — Старые, страшные. Кичва Музуру точно хочет охотиться на них?

Огненной Головой графа прозвали как за рыжий цвет волос, так и за бесстрашие, почитаемое масаи важнейшим достоинством мужчины.

— Да, точно. Мне не удалось его переубедить.

Маниоро пожал плечами.

— С каким бундуки пойдешь, М'бого? Большое-то осталось в Тандале.

— Бундуки у меня сегодня не будет. Но это не важно — Кичва Музуру стреляет без промаху, как волшебник.

Маниоро посмотрел на него исподлобья.

— А если кто-то опрокинет пивной горшок?

— Тогда я ударю буйвола в глаз вот этой штукой.

Леон помахал крепкой дубинкой, которую подобрал у дороги.

Масаи покачал головой:

— Это не оружие. Ею даже почесаться нельзя. Вот, возьми. — Он протянул одно из своих копий. — Вот оно настоящее.

Лезвие было превосходное, в три фута длиной, заостренное с обеих сторон. Леон провел им по предплечью — клинок срезал волосы не хуже бритвы.

— Спасибо, брат, надеюсь, оно мне не понадобится.

Оставив их, Леон вернулся к машине. Граф как раз доставал из кожаного футляра двустволку калибра 10,75 мм, вполне способную справиться с буйволом.

— Ну что, Кортни, готовы немного размяться? — поинтересовался немец.

Держа в зубах незажженную сигару, сдвинув на затылок серо-зеленую шляпу, он закладывал в магазин стальные патроны.