Ассира

Когда мне надоело ждать, я встала с лавки и принялась ходить по двору, высматривая по сторонам розовое платье Алисы. Ее нигде не было. Лука ходил за мной по пятам – чувствовал ответственность. “Легко охранять меня в родном дворе, где все знакомы. Даже на кошек здесь не интересно лаять. Лучше бы Алису отыскал по следу!” – мысленно сказала я псу и пнула пустую бутылку.

Еще немного походив по двору, я принялась расспрашивать знакомых ребят, не видели ли они, куда ушли мальчишки и моя сестра, но никто их не видел. Получается, она меня обманула. Если бы они ушли за мороженым, то уже обязательно вернулись бы.

Я беспомощно остановилась посреди площадки и прислонилась к турнику. Железо холодило спину. Я закрыла глаза, и тут яркая вспышка молнией озарила небо, и мне померещилось рядом розовое платье и крик Алисы. Я открыла глаза. Никого не было, Лука непонимающе смотрел на меня, вилял хвостом. Волнение и страх накрыли меня с головой, что-то подступило к горлу, сдавило грудь. Я чувствовала, что еще немного, и я начну задыхаться. Лука почувствовал, что мне плохо, отчаянно залаял, стал метаться возле меня в поисках помощи. Кто-то из знакомых мальчишек догадался позвать моего отца. Он выбежал из подъезда в домашних тапочках, в старой футболке с дыркой на плече. Наклонился ко мне.

– Лора, что с тобой, малышка? Что случилось?

– Папа, Алисе плохо. Ее надо спасать! – захрипела я в ухо отцу.

– Где, где же она, скажи мне? – было видно, что отец разнервничался, по щекам у него поползли красные пятна.

– Не знаю… Плоская бордовая крыша Может быть, она даже спрыгнет с нее. И разобьется. Не знаю. Но случится что-то плохое! Или уже случилось, – прохрипела я.

– Господи, да где же искать эту крышу? Лора! Я не понимаю, о чем ты говоришь! Что вообще за чертовщина происходит?

Я закрыла глаза, пытаясь поймать внутри себя еще хоть какую-то зацепку. И снова глаза ослепила вспышка, и я увидела крышу. А под ней номер дома. Тринадцать.

Я открыла глаза, дышать стало гораздо легче. Схватив отца за руку, я побежала в сторону старой больницы. Теперь сомнений не оставалось, что Алиса была там. Все в нашем дворе знали, что тринадцатого дома на нашей улице не существует. Он мертв, заброшен, и там живут призраки больных, ушедших в мир иной в этих стенах. Много чего еще рассказывали про старую больницу, по большей части, это были выдумки. Но полгода назад, зимой, там нашли труп мужчины. Больше ребята с нашего двора туда не ходили – боялись.

Добежав до ворот, мы протиснулись в щель между ними и каменной стеной. Вход был заперт, но окно слева от дверей было выбито. Отец помог мне залезть внутрь, а потом сам запрыгнул вслед за мной.

– Алиса! Алиса! – что было сил закричала я. Казалось, что еще минута, и мы опоздаем. Сердце мое бешено колотилось в груди, в горле стоял комок. Отец тоже кричал. На втором этаже послышался шум и грохот. Мы побежали к лестнице. Поднявшись наверх, мы увидели Алису, лежащую на грязном полу. В ноздри ударил острый, соленый запах крови.

Я не помню, что было потом. Нить событий оборвалась, скомкалась. Я была ребенком, и воочию увидела свою сестру мертвой. По-крайней, мере, я подумала именно так – она была бледная и не живая в ту минуту. Жизнь для меня тоже, как будто бы закончилась в тот момент, ивовые ветви сомкнулись над головой. Весь страх и отчаяние легли на плечи отца.

***

Я проснулась дома. В комнате горел ночник. Часы показывали два часа ночи. Я вышла из комнаты, увидела отца, сидящего на диване в гостиной, и мать, которая плакала, положив голову ему на колени. И тут я все вспомнила, и тоже принялась плакать.

Но отец окликнул меня и тихо сказал:

– Не плачь, Деревце. Благодаря тебе, твоя сестра жива. Ее жизнь теперь в безопасности. Ты спасла ее. Ты у меня чудесная…

Маньяка не поймали. Он скрылся, не оставив никаких следов. Это я подслушала в тихих разговорах родителей – мне было одиноко, когда Алиса лежала в больнице, и я спала у них в комнате.

После выписки и реабилитации, Алиса стала предметом зависти и звездой нашего района. Все мальчишки влюбились в нее, а девчонки мечтали с ней подружиться. А я так и осталась тенью, подпевалой, младшей сестрой, прилипающей, как банный лист. Никому не было дела до того, что Алиса была бы мертва, если бы у нее не было такой тени, как я. После этого сестра всегда была рядом со мной. Иногда мне даже хотелось отдохнуть от нее, и немного побыть одной, как раньше. Но она не отходила от меня, я чувствовала, что нужна ей, и не сопротивлялась этой близости.

Я не расспрашивала Алису о подробностях того, что случилось на крыше старой больницы. Мама запретила мне задавать вопросы, объяснив, что Алиса испытала сильный шок и ничего не помнит. Но примерно через полгода после случившегося, Алиса, за плотно закрытой дверью нашей комнаты, сказала мне, трогая кончиками пальцев шрам на своей шее, что это был самый страшный момент в ее жизни. Мальчишки убежали, и она осталась одна: лицом к лицу с огромным мужчиной в черной мантии. У него были длинные светлые волосы и прозрачно-карие глаза.