Астраханский край в годы революции и гражданской войны (1917–1919)

Председателем Временного Военно-революционного комитета края (ВРК) по предложению Мехоношина стал Сергей Киров, от 11-й армии в РВС был включен командарм Юрий Бутягин, от партии большевиков – Надежда Колесникова, от Союза Союзов – Федор Трофимов, от горисполкома – прибывший недавно в город латыш Юлий Ферда (заодно он сменил на должности начальника отдела театра и искусств астраханца Дайковского), а от губисполкома – Иван Семенов.

Решение было объявлено 25 февраля.

26 февраля создание Временного ВРК было формально одобрено городской партконференцией. К этому времени численность организации разрослась до 5452 человек – еще весной в ней было всего триста членов партии[1072].

Доминировали бакинцы и «центровики».

Трусов, впрочем, отчаянно с ними спорил. Он раскритиковал партийный комитет, заявив, что тот прикрывает недобросовестных коммунистов, и прошелся по порядкам в Красной армии. «Если армия оторвалась от рабочих, – заметил Трусов под аплодисменты зала, – то только потому, что комсостав отделился от солдат, и в армии наблюдается белая и черная кость»[1073].

Колесникова вступила с Трусовым спор, а председатель фронтового Реввоенсовета Мехоношин обозвал его «меньшевиком».

Продолжая разгром кадрового ядра местной организации ленинцев, Колесникова предложила переизбрать губернский комитет партии – притом, что предыдущий состав не проработал и трех месяцев. Из «соображений демократии» большинство мест в губкоме было закреплено за представителями уездов. Понятно, что жители Царева или Енотаевска не могли ежедневно работать в краевом центре, то есть губком партии как постоянно действующий орган просто был ликвидирован. Посредством такой комбинации, разрушившей всякое управление РКП(б), астраханская старая гвардия большевиков была отсечена от политических должностей, дававших право влиять на решения. Из пятидесяти делегатов конференции за Трофимова голосовали только 12 человек, а за Трусова – и вовсе трое. Липатов, Унгер, Хумарьян и другие известные люди, год назад устанавливавшие в Астрахани власть Советов, вообще не стали выдвигаться. Скорее всего, они даже не попали в число делегатов[1074].

Таким образом, 25 февраля 1919 года в крае была объявлена военная диктатура. Впервые за всю историю Советской России в целом регионе Советы и созданные ими органы были официально отстранены от власти. Власть теперь осуществлял Временный Военно-революционный комитет (ВРК), утвержденный РВС Каспийско-Кавказского фронта. Председателем ВРК стал Сергей Киров.

Константин Мехоношин сообщил о решении председателю ВЦИК Якову Свердлову, сославшись на то, что все местные органы власти поддержали создание ВРК. В качестве основания он указал на сложное военное положение и «попытки создать какие-то беспартийные рабочие организации, угрожающие забастовкой»[1075].

Хотя ВЦИК и утвердил решение, оно, видимо, вызвало недоумение в Москве, и спустя неделю Мехоношин направил развернутое объяснение уже на имя Ленина, сообщая:

«Политическое положение в Астрахани удручающее: провокационная атмосфера интриг, карьеризма, попустительства и полной непригодности. Ни одна из организаций не пользуется авторитетом. Рабочие массы не только не организованы, но даже наоборот, разорганизованы политикой попустительства»[1076].

Первым приказом ВРК стало резкое сокращение продовольственных пайков.

Население разбивалось на три категории:

– военные и рабочие, которым полагался в день 1 фунт хлеба (то есть примерно 450 г);

– служащие, которым полагалось 1/2 фунта хлеба;

– нетрудовые элементы, для которых порция пайка составляла 1/4 фунта.

Таким образом, вместо ожидавшегося астраханскими рабочими повышения норм выдачи хлеба для их детей до 3/4 фунта нормы были снижены вдвое. Вдвое уменьшились также нормы для работников оборонных предприятий, военных, совслужащих и ремесленников.

Ограничение доступности хлеба отражалось на всем рынке. Остальные товары и даже услуги приравнивались к хлебному эквиваленту. В городе не хватало масла, спичек, колбасы и табака[1077]. Объемы вылова рыбы в предыдущие два года упали на 40 %, а выловленное в значительной степени было отправлено в голодающую Москву и в армию. Из-за сложностей с пропусками ловцы не хотели даже имеющуюся у них рыбу в Астрахань[1078].

Мануфактуры не было. С декабря прекратились поставки галантереи[1079]. Газеты с возмущением описывали, что пара сапог на Селенских Исадах стоит два пуда хлеба, то есть двухмесячную норму[1080]. Евреи жаловались на отсутствие кошерной колбасы[1081]. При этом из-за плохой организации заготовок и недостатка скотобоен только на Калмыцком Базаре, не дождавшись своей участи, пало 1160 коров и 9000 баранов и овец[1082].

Позднее было подсчитано, что за первые четыре месяца 1919 года в среднем на астраханца пришлось всего 220 граммов чая, 50 граммов мыла, две с половиной коробки спичек[1083].