Астрея. Имперский символизм в XVI веке

На остальных картинах (Илл. 37–39, Q.P. 6–10) изображены основные здания и виды деятельности Дома благотворительности: аптека (Q.P. 6–7), где больным беднякам раздают лекарства, сделанные из выращенных в ботаническом саду трав; капелла (Q.P. 8); школа (Q.P. 9); больница, соединённая со школой музыки и «Французской академией различных ремёсел» (Q.P. 10). Рисунки полны фигур, занятых этими разными видами деятельности, и оставляют необычное ощущение энергичного усердия.

Оглядываясь назад на процессию короля, где благотворители в длинных застёгнутых одеждах (Илл. 28–29, K.P. 10–12) представляют дела милосердия, становится ясно (как говорилось ранее), что эти люди являются служителями Дома христианской благотворительности. Если бы рисунки были цветными, их одежды имели бы фиолетово-алый цвет. Через склянки, перегонные кубы и сушёные травы они воплощают дело врачевания больных и указывают на основной вид деятельности Дома, который делал акцент на медицине как деле любви и связывал с ним все остальные свои занятия.

Николя Уэль[617] не был обычным аптекарем. Выходец из городской среды, хорошо разбиравшийся в искусстве, он долгое время был связан с Екатериной Медичи, для которой разрабатывал важные художественные проекты. Его «История Артемисии», иллюстрированная Кароном и другими художниками, стала основой для выстраивания вокруг Екатерины образа вдовы Мавсола, который столь много использовался в придворной мифологии и намёки на который присутствовали в церемонии въезда Карла IX[618]. В иллюстрациях к его утраченной «Истории древних королей Франции»[619] были представлены образцы традиционной иконографии древних мифических королей, на которые опирался Ронсар в своих проектах для того же въезда. Уэль был человеком, глубоко погружённым в иконографию и мифологию французских придворных празднеств и въездов, и профессионально занимался созданием больших художественных проектов, наполненных отсылками к современности.

Вероятно, именно ему принадлежала идея рисунков процессий. Возможно, для их непосредственного исполнения он привлекал художников из своего круга, но план, демонстрировавший глубокое понимание современных интересов короны, наверняка составлял сам. Многолетняя связь Уэля с художественными планами двора придаёт рисункам вес проекта человека, близко знакомого с художественной работой для придворных кругов.

Близость Дома благотворительности Уэля к Академии поэзии и музыки Баифа позволяет предположить, что аптекарь был хорошо осведомлён об этом центре их деятельности. На одном из рисунков процессии королевы можно увидеть концерт (Илл. 39, Q.P. 10). До Николя Уэля в аптекарском саду и рядом с Академией Баифа в предместье Сен-Марсо располагалось одно любопытное учреждение. Это был «Лицей» Жака Гохори или Лео Суавиуса, алхимика, мага и последователя Парацельса. Д. П. Уокер так описывает это место:

В аптекарском саду он готовил парацельсовы снадобья, проводил алхимические опыты, изготовлял талисманы, «следуя наставлениям Арнольда из Виллановы и Марсилио Фичино» (suivant l'opinion d'Arnaud de Villeneuve, & de Marsilius Ficinus), и принимал учёных гостей, которые восхищались его редкими травами и деревьями, играли в кегли, а также пели и играли на музыкальных инструментах в «исторической галерее» (galе́rie historiе́e)[620].

Заведение Гохори, по-видимому, прекратило своё существование после его смерти в 1576 г., и Уокер в этой связи предполагает, что:

…вероятно, это было не просто совпадение, что в тот же год Николя Уэль начал работу по созданию своего Maison de Charitе́, который включал в себя аптекарский сад, медицинскую лабораторию и музыкальную школу и который был расположен в предместье Сен-Марсо[621].

Всё это звучит так, будто Уэль унаследовал что-то от учреждения Гохори, хотя, как известно, он не был последователем Парацельса. А та отличительная черта его Дома, что наряду с аптекарским садом он занимался благотворительностью, похоже, не имела отношения ни к Гохори, ни к Баифу.