Астрея. Имперский символизм в XVI веке

Луллизм как философия был очень популярен в эпоху Ренессанса. Под его влиянием находился в том числе и Джордано Бруно, утверждавший, что он был знаком с Сидни, а также Джон Ди, наставник Сидни в философских вопросах. И потому не было ничего архаического в том, что Ли взял луллиева отшельника в качестве одной из основ легенды, выстроенной им вокруг турниров Дня Восшествия. Напротив, это должно было связать современное рыцарство с современной ему философией. И мы видим, что отшельник Ли был немного философом с его разговорами о переменчивости, временах года и стихиях.

Некоторые общие соображения о елизаветинском рыцарстве

Страсть к рыцарским атрибутам в придворных спектаклях и маскарадах не была чисто английской чертой в XVI веке. Нечто вроде образной ре-феодализации культуры происходило по всей Европе, примером чему служит, например, «Неистовый Роланд». Образной её можно назвать потому, что, хотя феодализм, как работающая социальная или военная структура, уже перестал существовать, его формы по-прежнему вызывали самые живые эмоции. В Англии и Франции этот феномен был в определённой степени связан с подъёмом национальных монархий, использовавших аппарат рыцарства и его религиозные традиции для того чтобы сфокусировать горячую религиозную преданность на фигуре национального правителя.

Рыцарский церемониал в елизаветинской Англии являлся одной из немногих традиционных форм театрализованного действа, сохранившихся с дореформационных времён. Единственным святым, пережившим Реформацию, был святой Георгий, покровитель ордена Подвязки, но удалось ему это не без труда. При Эдуарде VI статуты ордена были переписаны, и имя святого отовсюду вычеркнули, а его образ на знаке стал описываться как изображение «вооружённого рыцаря»[390]. Мария Тюдор ожидаемо вернула святого Георгия в статуты, а вот то, что Елизавета потом его там оставила, выглядит действительно неожиданным и заставляющим задуматься фактом[391]. На портрете из Виндзорского замка (Илл. 14а) Елизавета многозначительно указывает на знак ордена с изображением святого Георгия и змея, висящий на голубой ленте у неё на шее. Это было, ни много ни мало, ношение образа святого в протестантской стране. Положение главы ордена, нёсшего в себе отчётливые артурианские ассоциации и превращённого в механизм прославления национальной монархии Тюдоров, являлось очень важным аспектом легенды Елизаветы. Празднества и процессии ордена стали заметной чертой общественной жизни в её правление (Илл. 14b). «Храбрый Лелий», как напоминает нам Сильвестер, был «рыцарем ордена Подвязки». Его турниры Дня Восшествия не были чисто орденскими мероприятиями – в них могли принимать участие любые рыцари. Но в прославлении королевы как романтической героини они представляли собой причудливое продолжение её орденского культа[392].

Прекращение празднования дней святых и прочих церковных праздников с их религиозными маскарадами и увеселениями должно было ощущаться большим недостатком. Одна из речей, написанных для турнира Дня Восшествия, сообщает нам, что эти ежегодные мероприятия подавались как замена или усовершенствование «папских праздников». Ежегодный театрализованный маскарад протестантского рыцарства в честь святого дня восшествия королевы на престол умело использовал традиции рыцарских представлений для создания легенды о королеве как Деве реформированной религии (вспомним мотив «имперской девы-весталки» на прощальном турнире Ли) и демонстрации зрелища почитания её рыцарями как нового вида регулярного полурелигиозного празднества.

Но, одновременно с этим, рыцарские маскарады могли охватывать и размытые очертания «елизаветинского религиозного урегулирования». Благодаря тому, что традиция рыцарской романтики не зависела от религиозных изменений, те, кто были недовольны последними, имели возможность принимать участие в событиях. Широту религиозного разрыва, который мог соединять собой рыцарский церемониал, демонстрирует то, как в 1585 г. английские рыцари ордена Подвязки объединились в едином шествии на улицах Парижа с рыцарями ордена Святого духа. Католический и протестантский ордена совместно участвовали в вечернем богослужении (но не мессе) в церкви Сент-Огюстен. Поводом к этому послужило награждение Генриха III орденом Подвязки[393].

14a. Королева Елизавета I. Виндзорский замок

14b. Фрагмент картины с изображением процессии рыцарей ордена Подвязки работы Маркуса Гирертса-старшего. Британский музей