Астрея. Имперский символизм в XVI веке

Фичиновский тип ренессансного астрального мышления не равен, однако, астрологическому детерминизму. Его мировоззрение предполагает наличие у человека свободной воли смягчать влияние «несчастливых звёзд» через усиление различными способами влияния «счастливых». Самыми суровыми и несчастливыми звёздами, или скорее планетами, считались Марс и Сатурн. Но их влияния можно было смягчить и сделать продуктивными, если соединить с влияниями «счастливых звёзд», из которых главными были Солнце, Юпитер, Венера и, в меньшей степени, Меркурий.

Обращение к astres heureux в песне «O Reine d'honneur» звучит, несомненно, как заклинание и более чем вероятно, что «счастливые звёзды» здесь – это счастливые планеты. Иными словами, приёмы «античной музыки» Баифа были направлены также на достижение магических эффектов. Цель этой могущественной поэзии и музыки состояла в том, чтобы привлечь влияние счастливых звёзд на французского короля и французскую монархию.

При ренессансном дворе, каковым являлся двор Валуа, торжественное обращение к astres heureux должно было означать гораздо больше, чем просто поэтическую метафору. Одним из сильнейших влияний в придворных кругах того времени было влияние Фичино и представляемого им позднего александрийского неоплатонизма, который распространился по всей Европе от флорентийского двора Медичи. Не будем забывать, что королева-мать, самый влиятельный человек при дворе Валуа, сама была Медичи. Екатерина была преданным адептом оккультных наук и обращалась к услугам многих магов не просто из личного интереса, но и из твёрдой веры в их способность помочь ей в достижении политических целей. Генрих III в полной мере разделял интересы матери. Трудно поверить, что королева-мать и сам король, слыша призыв к astres heureux в мощной античной музыке на турнире между королём и де Гизами, воспринимали бы его лишь как метафору или комплимент. Они бы сочли его именно тем, чем он и являлся на самом деле – в высшей степени учёным заклинанием, попыткой повлиять на события с помощью новейших магико-научных техник и отвратить влияния тёмных звёзд войны и измены, воплощаемых Гизами, которые вскоре возглавят восстание Католической лиги против монархии. Чтобы противодействовать этим влияниям, надо было призвать на угрожающую ситуацию влияние «счастливых звёзд».

Другим примером того, как приёмы Академии Баифа могли сочетаться с магическими техниками Фичино, является песня, начинающаяся со слов «L'un е́mera le violet». Это фонетическая запись Баифа строки «L'un aimera le violet», что в переводе означает «Один человек будет любить фиолетовый цвет». Вся песня посвящена цветам: фиолетовому, белому, чёрному, серому, коричневому, алому и, наконец, последнему и самому лучшему – оранжевому, любимому цвету певца:

Его я буду прославлять
Его носить я буду -
Пока оранжевый живёт, его буду любить!.

Оранжевый цвет является самым обожаемым из всего представленного спектра, потому что это цвет солнца:

Цветок, что любит ясный Солнца свет,
Его увидит и идёт вослед, раскрывшись,
А потеряв, он закрывается опять…
Оранжевый имеет Солнца цвет.[535]

.

В других строках называется цветок солнца – гелиотроп; металл солнца – золото, а также золотые яблоки Гесперид или зодиак.

Эта песня отчётливо представляет собой солярное заклинание фичиновского типа, использующее технику заговора, называния цвета, растения, металла и прочих ассоциируемых с солнцем вещей для привлечения солярных влияний. И одновременно песня написана самым строгим метрическим стихом и музыкой Академии, с фонетической записью слов по методу Баифа и музыкой авторства Ле Жёна. Она использует «античную музыку» для достижения «эффектов», сочетая её при этом с методами магических заклинаний.

«L'un е́mera le violet» нет в книге арий Ле Жёна 1608 г., где мы нашли так много материала, связанного с торжествами в честь свадьбы Жуайеза. Она опубликована в другом сборнике музыкальных произведений Баифа и Ле Жёна «Le Printemps», вышедшем в 1603 г.[536] Однако я уверена, что одна из сцен, описанных в программе празднеств, с большой долей вероятности имела отношение к первому исполнению этой песни.

В качестве оформления вечернего увеселения программа описывает следующие декорации, в которых двенадцать или пятнадцать музыкантов должны были декламировать розданные им стихи:

Двенадцать факелоносцев, мужчин и женщин, преобразятся в апельсиновые,
лимонные и гранатовые деревья, на золотых плодах
которых будут факела и светильники[537]

.