Асыл

Хозяин с гостем заговорили о чём-то вполголоса. Дима проснулся. Открыв глаза, он от удивления приподнялся на локте. Перед Вихревым сидел человек, к которому Дима заходил когда-то по просьбе Оспана. Закурив, человек в кожаной тужурке, спросил:

— Как дела с типографией?

— Часть шрифтов и станок я уже отправил в надёжное место, — тихо ответил Вихрев. Остальных слов Дима не слышал.

— Мальчик едет в Тургай завтра утром? — уже в дверях спросил незнакомец.

— Вернее сегодня, — чуть улыбнувшись, ответил Вихрев. — Видишь, светает.

— Дядя Коля! — обратился Дима к наборщику. — Я этого дяденьку знаю, — подросток кивнул головой на дверь, за которой только что скрылся ночной гость.

— Я у него был в начале зимы. Помнишь. Я тебе говорил об этом.

— Да, я знаю, а теперь, Дима, спи. Часа через два разбужу. Ты не раздумал ехать в Тургай? — укладываясь в постель, спросил Вихрев.

— Нет. Ваше письмо я передам Ибраю, а потом поеду на заимку к Асыл.

Утром, передав письмо Диме, Николай Петрович предупредил его:

— Письмо важное и должно был передано лично Ибраю. Понял?

— Да.

— Ну, желаю успеха. — Вихрев обнял подростка. — Большие дела будут, Дима. Увидимся в Тургае.

— Приезжай, дядя Коля. Мы с Асыл будем тебя ждать.

Простившись, Николай Петрович ушёл в типографию.

В то утро Дима долго возился под навесом двора, сколачивая старую арбу. Колёса рассохлись, железные шины болтались и нехватало несколько спиц.

Аграфена Карповна ругалась:

— На кой тебе ляд понадобилась она?

— Поеду за сеном.

— За каким сеном? — женщина с удивлением посмотрела на племянника.

— Да за тем, что за Тоболом стоит.

— Кто его нам накосил в мае-то? — спросила сердито Аграфена Карповна. — Смотри, воровать не вздумай, на двор не пущу! Этого ещё не доставало. Тьфу! — сплюнула она.

Сдерживая улыбку, Дима подошёл к женщине.

— Тётя, арба мне нужна для маскировки, — произнёс он слышанное от Вихрева слово.

— Чего? — насторожилась Аграфена Карповна.

— Ну, понимаешь, тётя, это военная хитрость. Если я поеду верхом на Кара-Торгое, меня может задержать патруль. Теперь понимаешь?

Женщина кивнула головой.

— Раз нужно тебе ехать по военному делу, залазь на чердак, там лежит упряжь.

Наладив арбу, мальчик достал с чердака смазанный салом хомут, седёлку и расписную дугу.

— Вожжи-то не бери, сядешь верхом, а то седло могут отобрать, — посоветовала Аграфена Карповна. Закрыв ворота за Димой, она долго смотрела ему вслед.

Перед выездом из города Дима был остановлен окриком:

— Эй! Паренёк, подожди! — К арбе подошли трое казаков и, увидев лежавшие в ней вилы и старые грабли, спросили: — За сеном?

— Да, — ответил мальчик и тронул коня за повод.

Он уже был почти в безопасности и думал бросить арбу, как неожиданно показался навстречу конный патруль.

— Куда едешь? — сердито спросил казак с нашивками урядника.

— За сеном, — стараясь казаться спокойным, ответил Дима. — С зимы стожок остался за Тоболом.

— Стой! — крикнул урядник, видя, что мальчик берётся за повод.

— Снимай с коня хомут, зачем взял из нашего обоза? — урядник подмигнул казакам и потрогал шлею с медным набором. — Как, ребята, — повернулся он к своим приятелям, — добрая шлея?

— На маслянице кататься можно, — тряхнув чубом, отозвался один из них.

— Давай распрягай! — распорядился урядник. — И езжай за новым хомутом.

Дима соскочил с Кара-Торгоя и, развязав супонь, сбросил дугу и снял хомут. Взяв всё это, казаки уехали.

Осмотрев местность, мальчик вскочил на коня и понёсся в степь. Недалеко от города, на дороге, осталась стоять одинокая, никому не нужная арба.

Опасаясь встречи с казаками и аллаш-ордынцами[10], подросток далеко объезжал селения и аулы. Первую ночь он провёл возле заросшего осокой болота. Следующие дни прошли без приключений. На пятые сутки рассвет застал его далеко в степи. Поторапливая Кара-Торгоя, Дима зорко оглядывал равнину. В голубом небе тихо плыла гряда причудливых облаков. Порой её края окрашивались в розовые тона, и тогда на степь ложились мягкие тени. Из густой травы с песней вылетали жаворонки, и омытая росой равнина, казалось, нежилась, отдыхая под тёплыми лучами майского солнца.

Дорогу то и дело перебегали толстые суслики. Усевшись на бугорках, они торчали, точно колышки, провожая настороженными глазами юного всадника.

Стайками носились скворцы; какие-то серенькие птички, завидев Диму, торопливо прятались в густом типчаке. Вскоре мальчик заметил невдалеке от дороги журавля. Птица беспокойно водила головой и, взмахнув крыльями, не спеша полетела в сторону от дороги. Следом за ней, смешно подпрыгивая на тонких ногах, бежали два журавлёнка. Один из них поднялся на воздух и полетел вслед за матерью. Дима погнал Кара-Торгоя ко второму птенцу. Неожиданно мать исчезла. Оставшийся журавлёнок, припав к земле и вытянув ноги и шею, своим оперением как бы сливался с окружающей местностью.

Дима слез с коня и взял журавлёнка на руки. Тот вытянул длинную шею и, пытаясь вырваться из рук, больно долбанул его клювом.