Атаманщина

Однако сохранились свидетельства о поимке Унгерна с монгольской стороны, и они, как кажется, существенно проясняют это дело. Князь Сундуй-гун как раз командовал монгольским отрядом, пленившим Унгерна. Он благополучно прожил в Монголии до 1937 года. В конце 20-х годов он вознамерился получить льготы, которые были введены для участников партизанской борьбы против белых, и составил описание того, как захватил в плен Унгерна: «Я, Бишерельту Сундуй-гун, вместе со многими монгольскими солдатами из Тушэтуханского и Сайнойонханского аймаков был захвачен бароном из жестокой, бандитской белой партии и был под мучительным гнетом. Мне, Сундую, в феврале 1921 г. был приказ от Военного министерства и главнокомандующего о том, чтобы я произвел мобилизацию 2000 солдат в обеих частях Тушэтуханского аймака и командовал ими в районе местности Тосон при русском бароне – главнокомандующем. В это время приехал главнокомандующий – русский барон и показал мне тот приказ министерства и главнокомандующего, и ругался, почему я не мобилизовал солдат и, если я их не мобилизую, то он вместо солдат мобилизует самих нойонов и лиц, облеченных властью – поэтому солдат надо собрать; на этом барон уехал. В то время, когда я собирался провести мобилизацию, временно исполняющий обязанности председателя правительства Монголии, главнокомандующий Сухэ-Батор распространил манифест о том, что наша Монголия должна освободиться от иностранного гнета, потому в районе города Кяхты уничтожены китайские гамины, но часть их разбежалась, и наши монгольские солдаты должны их уничтожать, где только встретят, и я, узнав это, подумал, что у нас в Монголии должна быть одна власть, а не две. В связи с тем, что барон собирает так много солдат, я стал подозревать, что он хочет захватить всю Халху, и я стал подумывать, не лучше ли мне оставить затею мобилизовать солдат, но, по неоднократному требованию министра обороны и охраны границ Балжиням-бэйсэ и главнокомандующего, я вынужден был следовать этому приказу, не задумываясь о его сути, под угрозой строгого наказания, и отослал мобилизационный приказ в хошун цин-ва Жамбалдоржа, но при этом тайно послал сопроводительную бумагу о том, чтобы не собирали солдат. С уже собранными 400 солдатами я направился на юг за гаминами и догнал солдат министра Балжиняма. Тут министр Балжиням-бэйсэ приказал мне со всеми монгольскими солдатами идти на запад, чтобы по пути присоединиться к русско-монгольскому отряду генерала Резухина. Следуя приказа через хурэ Дайчин-вана соединиться с ним, Сундуй-гун подумывал, не податься ли назад, и приказал солдатам отдохнуть, а сам несколько раз ночевал в хурэ. Однажды пришел человек от русского командира Казагранди, разузнавал, что да как, и я на следующий ночь ускакал с солдатами по дороге на запад, в хошун Ахай-гуна Лувсан-Хайдава, в местности Духнарс встретил генерала Резухина, он расформировал наших монгольских солдат по нескольким русским отрядам, а меня лично поставил под команду русского командира-бурята, мы пошли в сторону границы через Хавтгай-харул, чтобы воевать. Я, Сундуй, был во главе многих монгольских солдат, мы не хотели воевать за пределами своей страны, и мы написали разрешительное письмо правительству и тайно отправили через человека, который приносил нам молоко. Когда мы это письмо отправили, нас заставили воевать за границей, но мы сопротивлялись, тогда белые нас окружили и убили 4 человека; генерал Резухин, ругаясь, сказал, что ваша жизнь в моих руках, и заставил нас воевать. Он сказал, что если кто-то будет сопротивляться, он будет их обстреливать из пулемета, после этого мы вынуждены были под гнетом белых идти за пределы русской границы, воевать и убивать, и участвовали много раз в боевых действиях. Но вскоре, когда мы были на стоянке на западном берегу Селенги, пришло письмо из Военного министерства, в котором был приказ мне и Резухину о том, что я, Сундуй-гун, и монгольские солдаты должны вести в Духнарсе караульную службу. Узнав об этом, Резухин очень сердился и сказал, что, если кто-то еще раз тайно напишет подобное письмо – того сразу расстреляют. Когда пришел барон Унгерн, он не разбирался, кто виноват, а кто нет, он утопил, сжег и повесил многих монгольских солдат. Вернувшись после нескольких вылазок на русскую территорию, не достигнув успеха, занимался мародерством среди бедных слоев населения монголов и бурятов. Барон с 1800 солдатами 15 сентября отделился и ушел в район р. Бурджут отдохнуть на два дня. Я, Сундуй-гун и бурят Авид, примерно с тремя сотнями монгольских и бурятских солдат, не выдержав унижений и деспотизма барона, который ненавистен как у нас в стране, так и за рубежом, решили его физически уничтожить или схватить, чтобы отдать в руки властям Советской России и этим выразить дружбу двух народов.