Атаманщина

Около ста харачин не поверили китайцам и двинулись в Монголию в юго-восточном направлении, намереваясь пробраться к себе на родину, а остальные харачины переселились в Маймачен. Там по случаю их приезда начальник гарнизона устроил обед для командного состава и баню для нижних чинов. Во время пиршества помещение, где происходил обед, было окружено китайскими войсками, и все харачины арестованы. Нейсэ-гэгэн и 12 человек из командного состава были расстреляны, а остальные харачины переведены в Ургу, где были направлены на принудительные работы.

Избежавшая возмездия китайцев банда харачин, войдя в долину реки Иро, прошла целый ряд заимок русских колонистов и мелких русских золотых приисков. Все эти заимки и прииски подверглись полному разграблению, а русское и китайское население их не избегло издевательств и пыток. Особенно пострадали русские: Рассохин, Петров и Лизото, которых монгольские бандиты жгли каленым железом и вздергивали на дыбу, сделав калеками на всю жизнь…»

Но подобные инциденты никак не поколебали убеждения Унгерна об исключительных моральных качествах народов Востока, у которых должны учиться погрязшие в грехе разврата и революции европейцы. Он надеялся с их помощью повернуть вспять колесо истории и вернуть монархам их троны.

Летом 1919 года, как мы помним из рассказа Вериго, Унгерн отправился в Пекин для установления контактов с китайскими монархистами. 16 августа в харбинской церкви он венчался с «маньчжурской принцессой». Как отмечает в мемуарах Волков, «перед походом в Монголию… Унгерн неожиданно для всех женился на дочери китайского генерала, «хранителя ключей пекинского дворца». В отряде его много потешались над этим браком, говоря, что брак этот «характера династического исключительно». Торновский уточняет, что, согласно семейной хронике Унгернов-Штернбергов, изданной в Риге в 1940 году, «барон, генерал Р.Ф. Унгерн-Штернберг женат первым браком на принцессе Цзи, рожденной в 1900 г. в Пекине и в браке именовавшейся Еленой Павловной». По словам Торновского, «баронесса Елена Павловна жила на ст. Маньчжурии, в то время как супруг жил на ст. Даурия, когда не был в походах против большевиков. Изредка супруг навещал баронессу. В 1920 г. в мае или июне месяце генерал Унгерн, снабдив жену приличными денежными средствами, отправил в Пекин «в отчий дом». Многое говорит за то, что судьбой своей жены генерал Унгерн не интересовался… Генерал Унгерн был большой враг женщин, и надо полагать, что женитьба его на принцессе Цзи имела чисто политический характер и вытекала из назойливой идеи: «реставрации китайской монархии», и женитьбой он приближался к претендентам на китайский законный императорский трон. Принцесса Цзи была родственницей генерала Чжан Кунь Ю, командовавшего китайскими войсками в Маньчжурии на западном участке КВЖД. С ним Унгерн постоянно переписывался. Существует легенда, что от этого брака у Унгерна родился сын, но достоверных данных о нем нет.

Как полагает Евгений Белов, «спал ли Унгерн хоть одну ночь с этой «принцессой» – неизвестно… Барон не имел никаких связей с женщинами и был жесток с ними: во время своего пребывания в Монголии (1920–1921) он за малейшую провинность приказывал Сипайлову и другим палачам бить их палками, а иногда расстреливать и вешать. Необычайная жестокость! Его женоненавистничество, видимо, было связано с тем, что он физически не мог иметь вести половую жизнь с женщинами. Юзефович выдвинул предположение, что Унгерн был гомосексуалистом. Но едва ли это предположение верно. Ведь барон ежедневно, ежечасно находился в гуще своих солдат и офицеров, скрыть этот порок, если он имел место, было невозможно. В воспоминаниях сослуживцев Унгерна не содержится даже намека на то, что ему были присущи гомосексуальные наклонности. Мы можем только предположить, что в половом отношении он страдал каким-то недостатком».

Скорее, думаю, дело здесь в природном аскетизме барона, его убеждении, что женщина на войне может только мешать воину. Что же касается Сипайло, то тот действовал по приказу и с ведома Унгерна. На допросе у красных барон показал: «Деятельность в Урге полковника Сипайло, выражавшаяся в расстрелах, убийствах, конфискациях, была Унгерну известна, так же, как и его пьянство. О насилиях его над женщинами Унгерн не знает и считает эти слухи вздорными».

Строго говоря, на общий исход войны с большевиками силы Семенова и Унгерна в Забайкалье никак не влияли. Сам Унгерн также в то время самостоятельной роли не играл. Его самостоятельность ограничивалась реквизицией грузов, проходящих через Даурию. Положение изменилось, когда в ноябре 1919 года рухнул Восточный фронт белых. Красные войска вплотную приблизились к Забайкалью, что вызвало подъем там партизанского движения.