Атаманщина

На допросе барон признался: «Численность своей дивизии определить точно не может, штаба у него не было. Всю работу управления исполнял сам и знал свои войска только по числу сотен. Пулеметов действующих имел более 20, орудий горных 8, считая захваченные им в бою у дацана Гусиноозерского. Весь его отряд состоял из четырех полков Азиатской конной дивизии и монгольского дивизиона». Но кое-кто из тех, кто когда-то работал в штабе барона, приводит данные о численности Азиатской дивизии, опираясь на сохранившиеся документы. Так, М.Г. Торновский утверждает, что, когда дивизия покинула Даурию в августе 1920 года, она насчитывала 53 офицера, 1213 бойцов, в том числе до 900 сабель, остальные – артиллерийская и пулеметная прислуга и до 200 стрелков, 165 нестроевых, 6 орудий и 16 пулеметов, позднее к ней присоединились пять аэропланов. Фактически Азиатская конная дивизия по численности не превышала конного полка, который по штатам Первой мировой войны состоял из 6 эскадронов по 220 кавалеристов в каждом. Ее численность уменьшилась из-за измены Монгол-бурятской бригады, о которой я рассказал выше.

В дивизии служили забайкальские казаки, буряты, монголы, харачины, татары, башкиры, китайцы, японцы и представители некоторых других народов. Все они были добровольцами. Молодые казаки, ранее не обучавшиеся военному делу, заключали контракт на 4 месяца. Они должны были иметь коня с седлом, а также шубу, ичиги (теплую монголо-бурятскую обувь), папаху и смену белья. На экипировку новобранцу выплачивалось 75 рублей и еще 50 рублей – семье. В месяц каждому казаку полагалось жалованье в 7 рублей 50 копеек. Казаки, окончившие учебную команду и произведенные в урядники, могли рассчитывать на жалованье в 10 рублей. Кроме того, георгиевские кавалеры за каждый крест получали пятирублевую ежемесячную прибавку к жалованью. За тяжелое ранение, вызывающее инвалидность, доброволец получал единовременное пособие в 1000 рублей. В случае же гибели добровольца семья также получала единовременное пособие в 1000 рублей.

В Монголии после взятия Урги и захвата значительной денежной наличности в местных китайских банках условия найма в дивизию несколько изменились. При поступлении службы выдавались дополнительные подъемные в 60 рублей золотом. Казак стал получать 15 золотых рублей в месяц, офицер, в зависимости от чина и должности, – 25–30 золотых рублей.

Дивизия сосредоточилась у города Акша, куда в конце августа на аэроплане прилетел Унгерн. В обозе дивизии имелись до 300 тыс. рублей золотом. В начале сентября из дивизии дезертировали до 200 человек стрелков из даурских стрелковых сотен. Приток же добровольцев, на который рассчитывал Унгерн в этом казачьем районе, оказался незначительным – всего 30–40 человек. В дивизии оставались два конных полка, 1-й Татарский и 2-й Анненковский, Азиатский конный дивизион из монголов и бурят численностью 150 человек и японская конная сотня капитана Судузуки, насчитывавшая 74 человека.

Чем была вызвана остановка в Акше, историки спорят до сих пор. Можно предположить, что Унгерн пытался тем самым создать у китайского командования в Монголии впечатление, будто Азиатская дивизия собирается ударить в тыл наступающим на Читу советским войскам, а вовсе не стремится вторгнуться на монгольскую территорию. Но, с другой стороны, перекрыть все пути вторжения в Монголию китайские войска, обладавшие низкой маневренностью, все равно бы не успели. Рассчитывать же на большие пополнения в русском приграничье было со стороны Унгерна политической наивностью. Охотников вступать в разбитую армию почти не было. Наоборот, остановка в Акше лишь способствовала росту дезертирства.

Между прочим, если бы Унгерн еще тогда, в августе, вторгся бы в Монголию, он имел шансы захватить Ургу уже к концу сентября. Если бы после этого барон рискнул еще осенью 1920 года вернуться на советскую территорию, он действовал бы совсем в иной военно-политической обстановке, чем та, что сложилась летом 1921 года. Когда в Крыму еще сидел Врангель, и в разгаре было Тамбовское и ряд других крестьянских восстаний, когда Советская власть еще не отказалась от ненавистной крестьянам продразверстки, у Унгерна было бы гораздо больше шансов получить поддержку населения Забайкалья, а быть может, и Сибири. Это, конечно, не привело бы к краху большевиков, но могло бы продлить унгерновскую эпопею на несколько месяцев, а в финале позволило бы ему с выросшей по численности дивизией спокойно отойти в Маньчжурию.