Атаманщина

В Урге Унгерном среди прочих был расстрелян полковник А.Д. Хитрово, бывший императорский комиссар. Поводом к расправе послужило то, что он помог уехать из Монголии бывшему командиру красного интернационалистского отряда в Троицкосавске австрийскому военнопленному Карлу Шуллеру. Б.Н. Волков вспоминал: «Вскоре после захвата Унгерном Урги, полковник посетил меня. В разговоре он сказал о том, что положение его исключительно опасно: унгерновцы его обвиняли… «в китайском и немецком шпионаже», – под последним понималась помощь Карлу Шуллеру бежать от Семенова, прямого начальника барона Унгерна. Об этой помощи, я думаю, полковник Хитрово проговорился сам. Он был пожилым человеком, с седой бородкой «империал». И, по словам унгерновцев, умер «спокойно, героем». Зарубили его, увезя ночью в долину Улятовки, унгерновские казаки. Я ничем не мог помочь полковнику, так как находился не в лучшем, чем он, положении».

Многочисленные аресты и казни русских в Урге, осуществлявшихся начальником контрразведки дивизии полковником Сипайловым по приказанию Унгерна, я здесь подробно описывать не буду. О них много рассказано в многочисленных мемуарах, в том числе и в публикуемых в приложении к данной книге «Записках Б.Н. Волкова. Скажу только, что все мемуаристы сходятся в одном: повышенный шанс подвергнуться репрессиям был у людей состоятельных, обладавших значительными денежными и материальными средствами, которые могли пригодиться в казне дивизии. Таких людей в первую очередь обвиняли в саботаже или в симпатиях к большевикам, а также… в спекуляции, стремлении продать унгерновскому интендантству товары по «завышенным» ценам. Кстати, точно так же работали и большевистские ЧК. Для обвинения в большевизме достаточно было найти у несчастного мандат какого-нибудь советского учреждения. А ведь многие беженцы выбирались в Ургу, за взятки получая командировки в Монголию или на российско-монгольскую границу от различных советских учреждений. Жена полковника М.Г. Торновского, например, вообще прибыла в Ургу по мандату от… иркутской ЧК. К счастью, Михаил Георгиевич этот мандат сразу же уничтожил – от греха подальше. Но некоторые на всякий случай их хранили, не будучи уверенными, что им еще не придется иметь дело с Советской властью. И жестоко за это поплатились.

Волков приводит замечательный эпизод с замученным в ургинском комендантстве купцом Носковым, представителем в Монголии английской фирмы Бидермана: «Носков, бывший фельдфебель Николаевского времени, чуть ли не член союза истинно русских людей, типичный, кряжистый представитель русского кулачества, выжимавший каждую копейку. Монголы называют его «орус черт» – русский черт, и в телефонной книжке Урги значилось «орус-черт», так называемый Носков. Нет уголка в Монголии, где бы его не знали. На восходе солнца его коренастую фигуру можно было ежедневно видеть на монгольском базаре. Он мечется и скупает все, что можно купить за бесценок у монгола. Все было использовано, чтобы придраться к Носкову. К нему поставили шпиона на квартиру, который проделывал всевозможные гнусности. Безрезультатно. Штаб попросил дать взаймы десять тысяч долларов, – он выдал их, и т. д. Наконец, неожиданно Носкова прорвало: он отказался продать интендантству кожу по назначенной цене. Ему предъявили обвинение «в спекуляции и укрывательстве комиссара» – служащего той же фирмы. Многолетнее пребывание этого служащего в Монголии прошло на глазах сотни свидетелей. Никогда не был он комиссаром – вся вина его заключалась в том, что он осмелился просить Торгово-Промышленный Союз похлопотать за арестованного Носкова. У Носкова было отобрано около двух тысяч долларов и все вещи из его квартиры были вывезены. У семилетнего сына его была отнята копилка, в которую мальчик собирал двугривенные. В тот же день к гражданской жене Носкова явился помощник Сипайлова Панков и от имени Сипайлова предложил внести пятьдесят тысяч долларов выкупа, в противном случае будет приступлено к пыткам.