Ататюрк. Особое предназначение

Появилась в доме Кемаля и некая мадам Бауер — бонна из Швейцарии, «смазливая и накрашенная женщина в черном платье с декольте».

Как утверждали злые языки, эта «смазливая женщина» не только танцевала с Кемалем, но и делила с ним ложе.

Что было естественно.

Кемаль обладал могучим либидо, и его взгляд мгновенно загорался при виде стройной женской фигуры и красивого лица.

Иногда он забывался и очень смущал своим поведением присутствующих.

И примером тому служила крайне неприятная сцена в ресторане «Фреско», где отмечалась третья годовщина провозглашения республики.

После обильных возлияний с молодыми офицерами Кемаль пригласил на танец дочь французского посла, красивую стройную девушку с выразительными черными глазами и высокой грудью.

Близость молодой и красивой девушки подействовала на него возбуждающе, и он принялся раз за разом целовать ее.

Присутствующие почувствовали себя весьма неуютно, и, воспользовавшись первым же удобным случаем, посол поспешил покинуть вечер вместе с испуганной поведением президента дочерью.

Весьма недовольный ее бегством Кемаль отправился вместе с Фахреттином на виллу и продолжил застолье не до утра.

— Это было в первый раз, — вспоминал потом тот, — когда я видел Ататюрка в нехорошем виде, в чем, на мой взгляд, были виноваты выпивавшие с ним офицеры!

Конечно, французский посол был возмущен, и Исмет был вынужден объясняться с ним.

В поведении президента, заявил он, не было и не могло быть ничего предосудительного, и, целуя девушку, он просто выразил свое восхищение ее молодостью и красотой.

И французу не оставалось ничего другого, как сделать вид, что он верит в эти наивные объяснения.

Кому-кому, а ему были хорошо известны имевшие под собою весьма веские основания слухи о том, что ни одна попавшая в поле зрения президента и понравившаяся ему женщина не могла чувствовать себя в безопасности.

Не остался он в неведении и относительно того, что многие соискатели высоких и доходных мест специально подставляли ему своих жен.

И в то же самое время, срывая плоды в чужих садах, Кемаль ревниво следил за своими дочерьми.

Как поговаривали, он даже приставил к ним своеобразного евнуха из своей охраны.

Что ж, все правильно, цивилизация цивилизацией, а традиции традициями…

После разгрома оппозиционной партии открытого давления на Кемаля уже не было, хотя его бывшие соратники по-прежнему выступали против авторитарного правительства и требовали сохранения демократических норм.

Но вкусившему абсолютной власти Кемалю все эти детские разговоры были уже не интересны, и он не собирался выпускать бразды правления из своих рук.

Благо, что верный Исмет был полностью согласен с ним.

— Правительство, — говорил он, — есть не что иное, как высшее командование на войне, и все возражения должны вноситься до того, как принят план генерального сражения. После этого следует только подчиняться принятым решениям, но никак не обсуждать и уж тем более сопротивляться им! Что же касается политической борьбы, то, конечно, она допустима, но только в тех странах, которые в достаточной степени цивилизованны и политически зрелы. Турция пока к ним не относится, следовательно…

Делайте соответствующие выводы…

День 13 марта 1926 года было отмечен появлением в турецкой прессе огромного количества хвалебных статей, посвященных Кемалю.

Юнус Нади посвятил ему целое исследование, где сравнивал гази с «великой горой, с солнцем», с «призмой с тысячей граней, каждая из которых представляет целый мир».

В тот же день «Вакыт» начало публиковать серию статей под названием «Как мы узнали гази-пашу?».

Газета «Миллиет», основанная депутатом Махмудом Эсатом, начала публикацию «Воспоминаний» Кемаля, которые он продиктовал журналисту Фалиху Рыфкы в присутствии свидетелей.

В посвященных Первой мировой войне рассказах он беспощадно критиковал Энвера и Германию, забыл о самом существовании бывшего лидера юнионистов Джемаля и выставлял себя в самом наилучшем свете.

«Кемаль, — заметил по этому поводу французский тюрколог Жан Дени, — всегда был прав, а Турция избежала бы многих несчастий, если бы с 1908 года прислушивались к мнению Кемаля».

12 апреля газета прекратила публикацию, предупредив читателей о том, что вскоре будут напечатаны еще три части «Воспоминаний».

Как это ни странно, но напечатаны они будут только в 1944 года.

Да, хвалебных статей в адерс Кемаля хватало, и, тем не менее, западная пресса задавалась одним и тем же вопросом: а действительно ли население с энтузиазмом поддерживает реформы Кемаля.

Сомнения в этом были.

А вот в том, что новая Турция целиком и полностью в руках Мустафы Кемаля, не сомневался никто.

Как не было сомнгений и в том, что только он был способен поддержать революцию и провести народ через все трудности.

А затем следовал неизбежный вопрос о том, а что станет с Турицей, если бы с Кемалем что-нибудь случилось?

20 мая 1926 года Кемаль прибыл в Бурсу после короткой поездки по югу страны.

Он провел там три недели.

Судя по отсутствияю громких рейчей и сенсационных заявлений, Кемаль просто отдыхал.