Атиров меч. Книга первая. Сказ о Дайири

Ош запустил руку под стол, выволок под локоть деваху и шлепком по неприкрытому заду отправил за соседний стол. Та сгребла деньги со стола и, улыбаясь, исчезла с глаз. Дор внезапно почувствовал возню чужих пальцев у узла ремня его портов, и пошарив взглядом, разглядел во мраке под столом вторую танцовщицу. Выволочив её под руку, уставил, как в чем-то провинившуюся в проход перед столом:

– В озеро тебя башкой! Проворная какая! – выпалил охотник, округлив глаза.

Танцовщица недовольным взглядом смерила Дор Ийсу с головы до пят. Ош протянул ей вомьзхем. Фыркнув и изобразив улыбку охотнику, девка прильнула к сальной щеке великана Оша губами.

– Ой, все! Иди, – скривившись пророкотал верзила, отстранив танцовщицу рукой, не глядя, как та, не мешкая забрала награду и исчезла в людской кутерьме.

Ош, опершись локтями на стол, смотрел на охотника. Дор, поправляя под столом порты, кряхтя от неудобства, повторил вопрос:

– Ну? Что ты тут делаешь?

– Тоже что и все. Я мастер изделий из серебра. Я могу ковать мечи не хуже твоего.

Дор инстинктивно положил руку на рюкзак у стены. Ош ухмыльнулся:

– Видел я его, не елозь руками лишнего. Видишь же – этот город не любит лишнего. В этом городе не нужна красота и не нужны хорошие мечи, – Ош опустил взгляд, нахмурив брови.

– Так найди другой город,– посоветовал Дор.

– Хватит и этого,– взгляд великана стал тяжелым. Казалось, что хмель отпустил его.

– Что-то я не все понимаю, – потерев лицо ладонью, попытался добиться ответа Дор.

– Хватит! Хватит того, что я уже поменял одно на другое. Хватит того, что я уже оставил. Здесь я хмелён и весел… это хотя бы не напоминает ее имя.

Ош был похож на грозовую тучу. Тусклый взгляд, кучно громоздившийся торс над столом, нахмуренное лицо и слегка подрагивающая то ли от злости, то ли от воспоминаний щека.

– Её? Попробуй рассказать то, что держишь внутри… может, полегчает.

Сказав это, Дор отвернулся, задумавшись: не себе ли был обращен его вопрос?

– Почему ты ушел из родных мест? – еле выдавил из себя вопрос Дор Ийса, казалось, обоим давшийся тяжело.

– Что ты знаешь о своих корнях, чужеземец? Легко ли тебе дастся неволя? Каково тебе будет сидеть в затхлом застенке за спор с гнусным рёвеном, устанавливающим свои порядки на правах наместника? На правах наместника… Покровителя – Императора Воймаза! – проревел Ош.

– Воинской славы!!! Гоо!!! – проревел многоголосый зал бардака.

– Они не чтят своих усопших,– продолжал Ош, уставив взгляд в стол,– они не боятся мора, раскопанного в рудниках, сражающего соплеменников. И не уважают никого. Особо тех, кто ничего не может дать ничего в обмен на стальной кругляшек. В оковы и в рудник! Хоть брат, хоть мать! Как так жить, Дор? И на это же согласился он – тот, кто без тени сомнения согласился служить Империи. Служить всем, что у нас есть. Это отродье погрозилось продать мою Тьёлу, как рабыню в бардак… За что он и получил по зубам. Ни одна клеть меня не остановит повторить это… одна лишь светлая женщина кормила меня и давала воду. И не смотря на то, что пришлая с обозами примакарахов и рёвеном из этого позорного похода.

Ош поднял тяжелый взгляд на Дор Ийсу.

– У нее был такой же оберег, как у тебя на шее – половина луны, обвитая змеем.

От этих слов Дор подскочил, как ошпаренный.

– Ты знал, как её зовут?!

– Кажется Гая… Гая Имра… или Итра?.. – шевеля хмельные мысли, заслонившие память, попытался вспомнить верзила. – Тьфу ты, трехсложные имена!

Дор вцепился руками в отвороты рубахи великана, глаза его горели яростью.

– Как ты сказал?! Гая Итра?! Моя Гая Итра?!

– А мне-то почем знать – твоя или не твоя? Отпусти рубаху, смельчак. Или размеров моих не разбираешь? – уставив удивленный взгляд, пророкотал Ош, отрывая руку охотника от своего одеяния.

Дор, бормоча себе что-то под нос, медленно опускался на табурет. Хмель, пеленавший сознание охотника, крутил помещение, меняя верх с низом. Нутро мутило, ему становилось тяжело дышать. Дор вскочил и, сшибая на пути нерасторопных гостей, побежал к выходу, на воздух. Отбежав до угла бардака, охотник почувствовал, как его выворачивает наружу, всем нутром, до саднящей боли в горле и ощущения пустынных колючек в животе. Когда жижа вышла полностью, Дор, еле отдышавшись, отер губы тыльной стороной ладони.

– Жива моя Гая Итра… Путь не окончен, охотник.

5

Еле дойдя до стола, ощущая саднящий кислый привкус хмельной бурды на зубах и в горле, Дор сел на табурет. Ош уже лежал лицом в пустой миске – двенадцать кружек даже для него было много. Дор огляделся и, вскинув руку, поймал за запястье пробегавшую мимо прислужку-девчуху, ту самую, которая подавала им с утра.

– Принеси что-нибудь поесть. И воду принеси, хозяйка – с этими словами он сунул ей в ладошку серебряный слиток.