Атиров меч. Книга первая. Сказ о Дайири

Оша сморило первым – голова великана свалилась на грудь, и верзила захрапел уже привычным всем громким рыком. От этого рокота, раздававшегося обычно посреди самой глубокой ночи, бывало земля подрагивала. За что Руна об него сандальку и разорвала, одной ночью. Правда кроме испорченной обувки, заботливо сработанной по ноге девчонки охотником, ничего и не изменилось – верзиле что в лоб, что по лбу – никакой разницы. Дор в ту ночь, пялясь заспанным взором на разорванные подметки, пока чинил сандалию, все успокоить девчонку старался. Дескать, ну, храпит – что с того? Зверьё, гляди, ненароком близко не подойдет. Побоится…

Теперь же само не спалось. Манил девчонку взгляд пришлой ведуньи. Искорки в зелени глаз без слов рассказывали о тишине ее родного леса, где она одна Хозяйка. Где трава под крепкими босыми стопами ведуньи, ноги ей росой моет, ласково греет набранным от земли теплом. А волосы, глянь! Половина головы зачем-то выбрита. Да те, что бойко косичками мелкими из-под капюшона на плечи выбиваются, пепельной белизной горят. И повязка черная на лице, как от речи человеческой отречение. И страшно и красиво разом. Такой и слов не надо – взглядом все объясняет. «В голове будто ее голос слышу…»

Вдруг заметила ведунья взгляд девичий пристальный. Руна аж замерла, глаза округлив. Смутиться? Поздно уже. А Мичана, знай, подмигнула. «Прислушаешься – услышишь, Искорка.»

Дор, тем временем, достав меч из своего мешка, взялся ухаживать за оружием. Заботливо протерев маленьким куском кожи, смоченным загодя жиром, тонким от долгой жизни точилом, плавно водил по лезвию, с сознанием дела проверяя остроту ногтем.

Посреди ночи в кустах за спиной Мичаны послышался шорох и скрип когтей по камням. «Что?.. Мичана, гляди, и ухом не ведет!..» Глаза Руны округлились от страха, когда к ведунье со спины подошло темное существо, со страшной, клыкастой, продолговатой мордой. Кисть Дор Ийсы побелела от напряжения, сжимая рукоять меча. Ош храпел не просыпаясь.

Существо положило морду на колени ведунье и заурчало. Мичанины пальцы лежали у зверя на загривке, а на нахмурившемся лице брови сдвинулись к переносице. Взгляд ведьмы был отрешенным и, казалось, пустым.

– Это и есть Арид? – осторожно спросил Дор, когда существо скрылось во мраке ночи.

– Да. Флот изгоев Империи морей пристал к берегу на западе, в дне пути отсюда. И, видимо его цель – рудники Копкой.

Дор с тревогой посмотрел на далекие огоньки поселка рудокопов. Там, за стенами Копкой, была его Гая Итра, мать его дочери Дайири – все, кем дорожил охотник. Глаза Дор Ийсы заволокла пелена гнева: не для того он проделал такой путь, обретя надежду, ох, не для того, чтобы вновь все потерять!

Руна увидев, что Дор начал собираться в путь, подскочила и растолкала спящего Оша. Верзила ошалело посмотрел на происходящее:

– А?.. Что?.. А?.. А ты куда, охотник?

Дор дрожащим от волнения голосом ответил:

– Беда идет в Копкой… я не буду ждать пока ты проспишься!

– Какая беда? Ты о чем?

Руна подошла и, взяв Мичану за руку, посмотрела ей в глаза. «Помоги объяснить. Ты же ведаешь!..» Она кивнула ведунье в сторону верзилы. Мичана подняла взгляд на Оша:

– Флот изгоев Империи морей будет в поселке завтра вечером.

Верзила подскочил, как ошпаренный кипятком.

– Тьела… – бубнил здоровяк, – Тьёла моя… не дам я…

Дор и Ош, скоро собравшись, не смотря на нависшую над степью, непроглядную ночь, двинулись скорым бегом к Копкой.

Руна, видя, как они собирались, хотела следом подбежать к тому месту, где спала и, захватив куртку, единственное добро свое, убежать вместе с ними. Но дернувшись, почувствовала, как крепкая ладонь Мичаны остановила её и недоуменно повернула на неё испуганный взгляд. Мичана пристально заглянув девчушке в глаза, еле заметно покачала головой, и когда сообщники скрылись из виду в темноте ночной степи, протянула руку в направлении рудника.

– Мы с тобой не годимся для битв. Но твоя помощь будет им полезна. Не торопись.

3

Умерившее свой нрав море, отпустило искореженную ладью Императора Воймаза. И не многим на ней удалось пережить тот шторм и натиск вражеского флота. Не первая битва прославленных воинов Империи, казалось, оборачивалась для них последним деянием. Сам Император сидел, привалившись к борту, и сжимал бедро, в котором засела стрела. И те, кто еще мог хоть что-то видеть и делать, помогал своим товарищам бинтовать раны. Поражение, принятое почти без боя. Много ли чести вернутся побитым? Да и как? Мачту ладьи сорвало ураганом, и обломок ее болтаясь над бортом, держался за остатки лоскутов парусины и снасти. От гребных люков остались одни щепки. Даже пристроенные лавки гребцов местами выворотил из палубы таран ладьи Кьек Усула.

Воймаз, еле находя на движения сил, одной рукой оторвал кусок обтрепанного, грязного плаща и, обломив конец с оперением, еле сдерживая стон, выдернул зубастый наконечник стрелы из ноги. Темное пятно расползалось по штанине выше колена даже не смотря на тугую повязку поверх раны.

Ладью окутывал туман. Липкий. Серыми хлопьями стелящийся над мокрой от подкрашенной кровью темной воды палубой.