Атлантарктида

Точно в её центре на высоте двух метров пластинки росли гуще, образуя узор наподобие китайского иероглифа.

— Здесь, — ткнул пальцем Вербов в этот узор.

— Верно, хотя и не очень заметно, конечно.

— Вижу, — обронила Инга. — Что-то типа руны.

— Давайте постучим.

Инга подняла брови.

— Вы шутите, Виктор Степанович?

— На что-то дверь ведь должна реагировать?

— На чип…

— Чипы и коды — наши изобретения, найденные в двадцатом веке, а Купол строили не люди и не меньше двенадцати тысячелетий назад.

— Можно подумать, вы при этом присутствовали, — хмыкнул Лобанов.

— Не я, но мои предки точно.

Вербов с интересом посмотрел на археолога. Взгляд Инги тоже был полон любопытства, но пополам с озабоченностью.

— Вы говорите загадками, Виктор Степанович.

— Всего лишь пытаюсь мыслить практично.

— Откуда вам известно, кто строил Купол? И кто были ваши предки?

— Предки — чистокровные гиперборейцы, — улыбнулся Дрёмов. — Думаю, и ваши тоже, все мы — люди севера. С Куполом проблема несколько посложнее, его скорее возводили антаркты, наши противники в прошлом.

Пальковский фыркнул.

— Вы случайно не пишете фантастику, Виктор Степанович? Легенды говорят, что в прошлом с гипербореями воевали атланты.

— Так то ж легенды.

— Вы хотите сказать…

— Подождите, Андрон Рифгатович, — остановил Вербов специалиста по аномальным явлениям. — Философскими вопросами — кто с кем воевал — займёмся позже, когда пройдём в Купол. Надеюсь, Виктор Степанович поделится с нами своими знаниями.

— Обязательно, — пообещал археолог. Пощупав «руну», он деликатно пошлёпал по ней ладонью.

Ничего не произошло.

Дрёмов сконфузился.

— И всё-таки она должна открываться.

— Отойдите, — велел Вербов, уловив некий нервный «ветерок» под черепом. — Все.

Группа послушно отступила, осталась только Инга.

— Ты тоже, — твёрдо сказал он.

— Я останусь.

— Нет смысла рисковать обоим. К тому же ты теперь отвечаешь за исход всей операции, я всего лишь исполнитель.

— Не думала, что ты такой обидчивый.

— Дело не в обиде, тем более что я человек военный.

— Стучи, я стану сзади.

Вербов улыбнулся.

— Чего лыбишься? — нахмурилась девушка.

— Вспомнил юмор: идём мы, бывало, с другом по минному полю, то он впереди, то я сзади.

Инга улыбнулась ответно, сжала его локоть.

— За «друга» спасибо, стучи. — Она отошла к группе.

Уняв волнение, он поднял руку, собираясь стукнуть кулаком по «иероглифу», потом, повинуясь интуиции, направил на узор луч фонаря, помигал, метя точно в центр узора, и только после этого шлёпнул по «иероглифу» ладонью.

— Сим-сим, откройся!

Скрипнуло.

Вербов инстинктивно отпрыгнул назад, едва удержался на ногах, поскользнувшись.

Стенка не шелохнулась.

— Попробуйте ещё раз, — посоветовал Дрёмов.

Денис проглотил горькую слюну, приблизился к перегородке, сделал серию подмигиваний лучом фонаря, шлёпнул по «иероглифу» сильней.

Скрип повторился. В стене образовалась щель, точнее, три щели, сливавшиеся в центре узора. С неохотой, то и дело останавливаясь, треугольные «осколки» перегородки начали расходиться лепестками диафрагмы. Проползли полметра и застыли окончательно, оставив звёздчатое отверстие, за которым стыла полная темнота.

— Я боялся, что механизм заест, — признался подбежавший Дрёмов. — Всё-таки столько лет прошло.

— Я боялся другого, — пробормотал Вербов.

— Ловушек? — осклабился Лобанов.

— Ловушки — гораздо более позднее изобретение человечества, — уверенно сказал археолог. — Ими стали оборудовать греческие пирамиды, усыпальницы и храмы всего три тысячи лет назад, а десять тысяч лет назад люди жили проще.

— Это они вам лично рассказали? — съязвил Пальковский, жадно всматривающийся в глухой мрак подземелья за стеной.

— Генная память, — отшутился Дрёмов.

Вербов полез в отверстие, стараясь не зацепиться за острия лепестков, толщина которых оказалась не такой уж и большой — всего сантиметра три. Помог Инге.

Осмотрелись, направились дальше вверх по склону трубы-тоннеля, считая шаги.

Секция тоннеля за перегородкой была не такой сырой, как следующая за тамбуром, и в воздухе появились иные запахи — прогорклой слежавшейся пыли и плесени.

Через минуту лучи фонарей высветили ещё одну перегородку, ничем не отличавшуюся от первой. Остановились, посовещались, и Вербов проделал тот же трюк, что и раньше: помигал фонарём и постучал в центр «иероглифа».

Диафрагма на сей раз открылась быстрей и без скрипа, полностью освободив проход.

Но и следующая секция тоннеля была заполнена тишиной и мраком, отличаясь от первых двух только относительной чистотой, температурой воздуха — в ней было значительно теплее — и новой волной запахов.

Запершило в горле. Кислорода в здешнем воздухе было маловато.

— Может, наденем маски? — предложил Лобанов.

— Рано, — отрезал Вербов, — будем терпеть, пока совсем не сможем дышать. Кто знает, чем заполнен Купол.

Открыли третью секцию, четвёртую и остановились, заметив впереди слабое «гнилушечье» свечение.

Стены этой секции обросли колониями грибов — с виду напоминающих земные вешенки, но грибами они не являлись. Скорее всего материал стен просто начал шелушиться от старости.

— Прошли, — едва слышно проговорил Дрёмов.