АУТОДАФЕ ЛЮБВИ (СИ)

Кроме столба для сожжения возле края эшафота был установлен заостренный блестящий осиновый кол, обильно смазанный жиром. Тут же, на помосте, стояли грубо сколоченные гробы, которые уже заботливо привезли и установили на всеобщее обозрение.

Ближе к полудню площадь была уже полностью заполнена толпой, одной бушующей массой мужчин, женщин и детей, которым не терпелось насладиться таким редким представлением – смертной казнью двух юных гомосексуалистов. Подобного зрелища здесь не видели уже давно, и поэтому все пространство, за исключением узкого прохода к эшафоту, было забито народом, собравшимся поглазеть на чужую смерть – ведь если она пришла за другим, значит, пока не за тобой. Людская масса находилась в постоянном движении и борьбе за лучшие места. В полдень горожане перестали пребывать, толпа заполнила и проходы к площади. Каждый хотел рассмотреть все получше, и борьба за место время от времени вспыхивала то тут, то там. Люди вытягивали шеи и поднимались на носки, пытаясь разглядеть юных преступников. Эшафот и проход к нему окружала плотная цепь мракоборцев в форменных мантиях, держащих наготове палочки и готовых в любой момент остудить пыл самых нетерпеливых и любопытных, а также вовремя пресечь любые беспорядки. Всем желающим посмотреть на казнь места не хватало, поэтому люди на площади толпились с самого раннего утра, стараясь расположиться поближе к эшафоту. Благородная публика предварительно раскупила места в домах, стоящих вокруг площади, и теперь все до единого окна были широко распахнуты. Народ жаждал зрелища, и шоу для толпы должно было скоро начаться.

Представители высшего сословия, чистокровные маги, с умилением взирали на мрачную композицию со столбом и колом, возникшую посередине площади – она внушала им философские мысли о бренности жизни, о справедливости законов и торжестве правосудия, и о том, что им, благонамеренным и благочестивым волшебникам, ничто не угрожает в этом лучшем из миров. Добропорядочные лицемеры одобрительно покачивали головами, приветствуя поступок Люциуса Малфоя, сурово, но справедливо покаравшего своего сына за такое чудовищное преступление, и с нескрываемой ненавистью смотрели на двух осужденных гомосексуалистов, достойных за свое гнусное злодеяние самой суровой кары. Более легкомысленные полукровки в основном обсуждали пикантные подробности преступления и детали предстоящей казни. О чем говорили и думали магглорожденные, мрачно взирающие на эшафот, оставалось неизвестным.

Вдруг послышался мелодичный звон, немедленно заглушенный сердитым вороньим гвалтом. Это ожили часы на башне и вспугнули крикливых завсегдатаев крыш. Под вороний и галочий крик часы пробили «двенадцать».

Подручные палача сноровисто забрались на платформу телеги. Когда парней сняли с ребра бруса, они с трудом могли стоять на ногах самостоятельно. Промежности осужденных были залиты кровью, а кожа содрана до мяса. Мошонки приобрели темно–багровый цвет, яички, перехваченные веревочными петлями, сильно распухли. Толпа одобряюще загудела. Несколько мальчишек, пробившись между ног взрослых, начали изображать неприличные жесты, относящиеся к Поттеру и Малфою. Молодая полная женщина, вероятно, их мать, прикрикнула на них и велела убираться домой, но сделала это шутливо, вовсе не настаивая на исполнении своего приказа.

Гарри никак не удавалось рассмотреть своих экзекуторов. Они стали для него говорящими силуэтами со смазанными чертами. Парень с трудом мог фокусировать взгляд на чем–либо, мир вокруг него плыл, раскачивался, и все казалось каким–то зыбким и нереальным. Настоящим была лишь боль в истерзанной промежности, проникающая во все клетки тела. Удар ладонью по лицу получился коротким, почти без замаха. Гарри вскрикнул больше от неожиданности, чем от боли, но пощечина снова вернула ему способность воспринимать страшную действительность. Сжав связанные за спиной руки в кулаки, Поттер вскинул голову и осмотрелся.

Площадь была полна народа всех мастей, он заметил даже оборотней и гоблинов. Вокруг эшафота, продираясь сквозь толпу с подносами, уставленными товаром, сновали разносчики, предлагая напитки и сладости собравшимся зрителям, почти так же, как когда–то очень давно в вагонах Хогвартс–Экспресс. Напротив помоста, у окон гостиницы, Гарри увидел нескольких министерских чиновников, которые заняли лучшие места, арендовав все здание на весь этот знаменательный день. Многих из них Поттер знал лично – чуть больше года назад эти люди были счастливы пожать ему руку и сделать колдографию на память, заверяли в искренней дружбе и пророчили ему головокружительную карьеру в Министерстве Магии или Аврорате. Они заискивали перед ним, льстиво улыбаясь, а сейчас удобно устроились на балконе и настраивали омнинокли, стараясь не пропустить ни малейшей детали занимательного зрелища…