Авантюра, валюта и кровь

К наступившему моменту они выбрали две бутылки крепкого пива, вполне пригодные для возвращения к жизни несчастного братца, находившегося, как следовало понимать, в очень длительном и глубоком запое. Расплачивались за них на кассе у продавца, вначале цинично разглядывавшего американскую, необычную для столицы, одежду, а потом никак не желавшего принять двадцатидолларовую купюру, ссылаясь якобы на то, что не сможет посчитать с нее сдачу; в конечном счёте так и пришлось отдать ему двадцатку полностью, набрав себе столько продуктов, сколько позволяло «штатовское достоинство» – им пришла в голову мысль, что неплохо было бы еще чего-нибудь перекусить, раз уж доллары в магазине не поменялись.

Нагрузившись, они отправились возвращаться назад. На этот раз путь их прошел совершенно спокойно, без каких-либо происшествий; видимо, тот парень, что был со спущенными штанишками, «невероятно полюбившийся» Карен, успел уже растрепать по всему району, что в квартире у Ситнева совершено кровавое преступление, а само неприятное известие явилось в свой черед неким тревожным сигналом, предупреждающим всех остальных, что от совершенного злодейства лучше держаться подальше (ни в понятые, ни в свидетели, ни тем более в подозреваемые, в случае чего, никому попасть особенно не желалось).

Зайдя в родную квартиру, захламленную бессовестным братом, Хлоя, как и ранее обещала, сбросила безвольного пьяницу на пол, предварительно подстелив под него вонючий матрасик, сами же они уселись на сносный, а главное, в общем и целом сухой диванчик, после чего рискнули включить цветной телевизор (пульт находился рядом); на их удивление он оказался рабочим, а еще и показывал, и притом же довольно отменно. Устав от неприятностей затянувшегося, неимоверно долгого, дня, под «монотонное жужжание» какой-то развлекательной передачи измотавшиеся авантюристы мгновенно провалились в непродолжительный сон, тревожный, но так им обоим необходимый.

Первым проснулся Мэссон. Он почувствовал в комнате какое-то шевеление и, поддавшись наработанной интуиции, резко приподнял сомкну́тые веки: Альберт, начинавший отходить от сковавшего его алкоголя (сон пьяного крепок, но и не долог), вращал из стороны в сторону очумелыми зенками и, ничего не соображая, находился словно бы в полной прострации. Майкл легонько вывел Сидни из сонного состояния, и оба они с удивлением разглядывали никчёмное создание, не похожее ни на что человеческое.

Ситнев Альберт Амирович – это давно спившийся человек, выглядевший отвратительно, если не просто ужасно; здесь стоит сказать, что хотя он был старше младшей сестры всего на каких-то три года и ему чуть только исполнилось двадцать пять лет, в нем уже давно не теплилась молодость; однако, ежели, к примеру, кто-то взял необузданного повесу в оборот и попробовал привести его в божеский вид, то из полнейшего недотепы вполне бы еще получился приличный молодой человек… в настоящий же момент алкогольная деградация придавала ему вид не менее тридцатипятилетнего возраста; рост у обрюзгшего парня находился в пределах среднего, мышцы давно атрофировались, в результате чего складывалось несомненное впечатление, что к активной борьбе, как, впрочем, и к физическому труду, он окажется полностью не пригоден; худощавое лицо, изъеденное неприятными оспинами, в отличии от гладкокожей сестры, было усыпано еще и многочисленными веснушками; рыжие волосы давно не чесались и торчали из стороны в сторону засаленными клочками; серо-голубые глаза оказались выпучены, словно у рыбы, – разум в них давно уже не проблескивал; подводя итог, можно с полной ответственностью утверждать, что спившийся братец виделся похожим на отвратительное страшилище – и вот именно в таком неприглядном виде он и предстал перед обоими нарядными компаньонами.

– Что это с ним? – обреченно промолвила сердобольная девушка. – Он что, вообще «опустился»? Он хоть по-человечески разговаривать сможет?

– Не знаю, – неуверенно ответствовал Мэссон, внимательно разглядывая ближайшего родственника, ничуть не похожего на очаровательную сестрицу, – через несколько минут, наверное, проясним?

И тут, видимо вдоволь насладившись похмельной инсинуацией, Альберт понемногу стал различать, что в комнате, кроме него, находятся еще какие-то посторонние люди; разнясь с его обычными посетителями, они были роскошно одеты, и парню даже пришло на ум: «А не заглянула ли к нему неожиданно «белочка»?»

Предположение представлялось вполне возможным, потому как тот образ жизни, какой он вел последние несколько лет, каждый день включал в его рацион спиртные напитки, причем он старался напиваться до самой последней степени, чтобы полностью терять человеческое обличье.

– Ну что, «вонючее тело», – первой сказала Карен, пиная разукрашенным сапогом и направляя неприятное воздействие в грудь полупьяного братца, пытавшегося подняться и уже с третьей попытки валившегося обратно, – ты рад родной сестре, или же как?

– Чего-чего? – Алик неприветливо сощурился и попытался разглядеть говорившую незнакомку, – Карина, ты, «мать твою…», что ли?