Авантюра, валюта и кровь

Невзирая на полную примитивность, высказанные рассуждения придавали Альберту веру в то чудесное обстоятельство, что в любом случае его сегодня не обойдут с премиальной выпивкой, ведь он указал на человека, владевшего в области криминала исключительными познаниями и способного подсказать ловкий выход, даже, казалось бы, из самых безвыходных ситуаций; мягко выражаясь, его давно уже деградировавшие мозги не могли воспринять тот существенный факт, что, для того чтобы начать «шинковать с наркотиками» – по-крупному! – необходимо было «долго и плодотворно работать», по крупицам расширяя сеть незаконного и невероятно опасного бизнеса.

Возвращаясь к Хлое, можно сказать, что она застала одновременно радостного братца и печального кавалера… Здесь следует немного отвлечься и непременно заметить, что их близкая связь представлялась уже вполне очевидной, так как чувства, возникшие между молодыми людьми, всё более крепли и с каждой минутой становились всё только сильнее, причем даже своенравная Карина, считавшая себя неприступной, прекрасно отдавала себе отчет, что любит пройдоху-Мэссона и что, по-видимому, ему уже доверят; ну, а если он еще и придумает, как сохранить достигнутые ранее результаты, направленные на выздоровление сестренки Ирины, а заодно и им самим поможет избежать опаснейших неприятностей, грозивших со стороны безжалостной русской мафии, то мера ее чувственных излияний будет попросту безгранична – все вновь возникшие ощущения девушка прекрасно осознавала и с легкостью принимала в чувственной и пока еще «незагрязненной душе», а самое странное, была им нескончаемо рада… Сейчас же, улицезрев, что мысли ее возлюбленного больше направленны не в направлении, указывающем, как выпутаться из катастрофической ситуации, а совсем наоборот, ограничивались мелочными желаниями, не шедшими дальше того, как напоить двух «беспардонных бомжишек», безмозглых и давно уже «опустившихся», Сидни, мало того сказать, что оказалась просто разгневана, нет! Она пришла в неописуемую, свирепую ярость, и весь поток ее дальнейших речевых излияний сводился, единственное, к тому неизменному положению, чтобы показать всем присутствующим, что она в совершенстве владеет родным языком, где в основном использует местоимения и предлоги, перемежаемые, как нетрудно догадаться, с отборнейшей матерщиной.

Каждому нормальному человеку известно, что если разгоряченная девушка начинает высказывать размышления, прочно засевшие у нее в голове, то спорить и переубеждать ее в чем-то становится бесполезно; в настоящем случае гораздо проще притвориться виноватым и молча выслушивать, не говоря ни слова и не идя супротив ее необузданной воли, но все-таки не забывать периодически кивать ей в тон головой, якобы соглашаясь с давно сложившимся мнением – это неоспоримая аксиома; другими словами, надо дать ей сначала «выпустить пар», наговориться как следует, а уже потом, когда она чуть-чуть успокоиться и сможет переключаться на сопутствующие нюансы окружающей жизни – вот тогда и стоит попытаться разъяснить ей всю сложность образовавшейся ситуации.

Говоря за Михаила, он являлся известным ловеласом и прекрасно понимал существующую особенность женской натуры, а потому мог наладить контакт с любой из представительниц прекрасного пола; вот и сейчас, пользуясь немереным опытом, он выбрал тактику немого молчания и сокрушенно поддакивал разъярившейся пассии. Кстати, двое других «виноватых подельников» таковыми себя совсем не считали, а оказавшись еще и разгоряченными хмельными напитками, принялись активно защищать униженное достоинство. Первым взял слово хозяин полусгнившей хибары:

– Ты чего, «белобрысая сучка», тут разоралась? «Вали» «вааще» «на хер» отсюда!

– Да, – поддакнул ему Альберт, уже достаточно опьяневший, – проваливай! Нам тут и без тебя хорошо.

После последних слов Карен взялась сначала белеть, потом краснеть, готовая вот-вот лишиться чувств от душившего ее нестерпимого гнева; дело понятное: выплеснуть охватившую ярость на грязного, зачуханного бомжа, даже при всем ее великом желании, она бы попросту не сумела… а значит, взять на себя миссию «отработать мальчиком для битья» необходимо было взять кому-то другому. Мгновенно оценив возникшее положение, Майкл понял, что именно он обязан стать тем отчаянным человеком, способным защитить оскорбленные де́вичьи чувства; а уже в следующую секунду, сжав правую руку в кулак, он врезал «недавнему другу» в самую переносицу, да так сильно, что тот, не говоря ни слова, присел на голую землю и, бездумно хлопая глазами, стал смотреть на осатаневших посетителей глупо, непонимающе, словно никого здесь не узнавая.