Авантюрист поневоле

— Да хоть «Пьяную Русалку», — зевнул Гаррик, потягиваясь на своём неудобном тюремном ложе. — Там такие креветки подают, что можно потерять язык. А за креветками — пиво, чтобы этот самый язык обратно найти.

Лира, сидевшая в углу камеры, не выдержала и тихо проворчала:

— Мне всё это не нравится.

— Всё идёт по плану, Лира, — успокаивающе ответил Гаррик, хотя в его голосе уже слышался лёгкий оттенок сомнения.

— По плану? — фыркнула она, сверкнув зелёными глазами. — Тогда почему у нас лишняя остановка? Должно было быть три, а не четыре!

— Ну и что, — пожал плечами Гаррик. — Это же Герои, у них понятие «план» растяжимое, как резинка на старых штанах. Главное — не сбиваться с курса. Потерпи ещё немного, и мы на свободе. Или, на худой конец, в таверне.

— Или в могиле, — Лира не успокаивалась. — У меня плохое предчувствие, капитан.

— Да прекрати, — раздражённо буркнул Гаррик. — Мало мне этих вечных шумов и тряски, так ты ещё на нервы капаешь.

Но в этот момент шумы и тряска прекратились сами собой. Тюремный трюм погрузился в странную, зловещую тишину, как будто все его обитатели внезапно вспомнили, что забыли выключить духовку.

Лира вскочила и, сжав губы, подошла к решётке. Заглянув в коридор, она едва удержалась от ругательства. Солнечная Стража, сияющая в своих золотых доспехах, шагала к ним, и лучи света, отражённые от их брони, освещали стены трюма. Но не они были причиной всеобщего молчания.

— Капитан! — Лира обернулась к Гаррику. Тот неохотно поднялся и подошёл к ней, вяло потирая глаза.

— Что? — лениво спросил он, но тут же замер, увидев, кого сопровождала стража.

— Сожри меня Кракен, — выдохнул Гаррик, его глаза округлились от удивления. — Это же Изворот! Мы точно трупы!

Когда Виктора ввели в трюм, он почувствовал себя словно актёром, внезапно оказавшимся на сцене зловещего театра, где каждая реплика была уже давно написана — только вот сценария ему никто не дал. Взгляды заключённых упали на него, как тяжёлая, пыльная вуаль, от чего ему стало ещё холоднее. Сначала он не понимал, почему всё вокруг затихло, будто кто-то выключил звук на пульте управления. Но вскоре, когда глаза привыкли к полумраку, он заметил, что все обитатели тюремного трюма уставились на него, как на главную звезду спектакля — только вот роли в этом спектакле они исполняли без репетиций и дублей.

Никто не произнёс ни слова, но напряжение в воздухе было таким густым, что его можно было резать ножом и подавать на завтрак с чёрствым хлебом. Виктор чувствовал, будто оказался в центре мрачной пьесы, где все вокруг ждали, когда он начнёт свою роль. Проблема была в том, что его реплики он так и не выучил.

Когда массивная дверь камеры с болезненным скрежетом закрылась за ним, Виктор невольно вздрогнул. Этот мрачный и холодный трюм словно прошептал ему: «Добро пожаловать, наслаждайся своим пребыванием». Заключённые смотрели на него с таким пристальным вниманием, что даже вежливое «Здравствуйте» могло бы стать началом чего-то весьма неприятного. Слабый свет магических рун, проникающий через решётки, создавал атмосферу, где каждая тень казалась живой, зловеще подмигивая, словно собиралась пожаловаться на свою тяжёлую судьбу.

Из глубин трюма доносились приглушённые перешёптывания и таинственные звуки. Заключённые, изнурённые долгим заточением, переговаривались, как будто были частью какого-то заговора. Каждый из них поглядывал на Виктора, как на возможного спасителя или, что вероятнее, на очередную жертву судьбы. В их глазах отражались легенды об Артуре Извороте — имени, которое давно превратилось в миф. А теперь перед ними стоял человек, которого они приняли за него. Напряжение в трюме достигло такой степени, что даже заколдованное стекло могло бы лопнуть от одного неверного взгляда.

Единственной, кто сохраняла молчание и не участвовала в общем шёпоте, была рыжеволосая девушка с повязкой на глазу. Она сидела в углу, погружённая в свои мысли, лишь изредка бросая взгляд на Виктора.

— Это не к добру, — прошипела Лира, обращаясь к своему капитану, но Гаррик лишь отмахнулся. Его мозг усиленно работал, и спустя несколько минут он наконец ухмыльнулся, обратившись к Лире: — Всё идёт как нельзя лучше. Теперь никто не подумает на нас. Все будут считать, что это сделал он!

Глава 6 Побег

Не успел Тюрин освоиться в своей новой камере, как мир вокруг него начал демонстрировать странности, которые он мог бы описать разве что как издевательство над его последними каплями здравого смысла. В начале, что-то неуловимо изменилось — то ли запах стал резче, то ли воздух сгустился, словно напоминая о том, что где-то существует целый арсенал способов сделать его жизнь ещё более несносной. Он ощутил легкое покалывание в ногах. Следом раздался звук — нечто среднее между ворчанием голодного тролля и тем скрипом, который возникает, когда старое дерево решает, что ему пора прилечь.