Август и великая империя

Август при своем отъезде едва ли слышал это имя, а при своем возвращении нашел его уже знаменитым. Овидию было тогда тридцать лет, т. е. он был на один год старше Тиберия; он родился в Сульмоне в 43 г. до Р. X.[113] и происходил из очень зажиточной всаднической семьи.[114] Его отец, богатый самнийский землевладелец, был италийцем старого закала, врагом литературы, которую называл inutile studium,[115] и, следуя современной моде к традициям, хотел также участвовать в великой римской реставрации, начатой Августом. Он заставил своего сына изучать право и красноречие, женил его очень молодым[116] и рассчитывал заставить его избрать себе политическую карьеру, чтобы сделать из него магистрата и сенатора. Но эти усилия остались тщетными, ибо молодой человек упорно сопротивлялся им. Одаренный изящным литературным вкусом, тонким и живым, хотя поверхностным, воображением, удивительной легкостью ума и чудесным талантом писать стихи, Овидий изучал не право, а поэзию; он женился, с тем чтобы почти сейчас же развестись, и вновь женился, чтобы опять развестись,[117] он был triumvir capitalis[118] и decemvir stlitibus indicandis;[119] но едва он сделал свои первые шаги на политическом поприще, как возмутился против отцовского авторитета, традиции и всей политики Августа. Без сожаления отказавшись от сенаторского звания, он очень быстро вернулся к своим дорогим музам и только что опубликовал первый том своих стихотворений, пять первых книг Amores,[120] в которых давал полную свободу своему таланту. После старательного и однообразного совершенства, изысканной нежности, идеального благородства Вергилия, после еще более старательного и сложного совершенства, философской глубины, противоречия и иронии, мучивших Горация, с этим молодым поэтом в латинскую литературу проникает новая сила, в которой отражается его эпоха, как огромное неподвижное небо отражается в текучих водах реки; эту силу можно назвать гениальным легкомыслием. Содержание и форма — все было легко в этой поэзии, которая ничем не пренебрегала и ничто не считала вульгарным. Овидий прежде всего хотел избежать одновременно утомительного и торжественного однообразия употреблявшегося Вергилием гекзаметра и трудного разнообразия размеров Горация. Для своих стихотворений он избрал элегические двустишия, которыми владел с элегантностью и мерой. К тому же сюжет трактовался легко; он не вводил в него ни философии, ни морали, ни политических и социальных забот своей эпохи; примешивая к условным мотивам истинные факты и к литературным воспоминаниям воспоминания личные, он описывал галантную жизнь высших римских классов вокруг героини, которую называет Коринной и которая была его возлюбленной. Существовала ли эта возлюбленная с ее красивым греческим именем и насколько соответствуют действительности те приключения, в которых участвует поэт, трудно сказать, но его описания так живы, что имеют полное правдоподобие.

"Amores" 13 г. до P.X

Ложны ли эти описания или действительны, значение сочинения от этого не меняется. Чтобы понять его, нужно вспомнить эпоху, в которую книга была написана, опубликована, читаема и вызывала восхищения; нужно заметить, что она прославила имя автора вскоре после того, как Август утвердил lex de maritandis ordinibus и lex de adulteriis coercendis. С элегантностью и непринужденностью поэт все время косвенно насмехается над этими грозными законами, над всеми внушившими их идеями и чувствами, над бывшим тогда в почете традиционализмом. Здесь, чтобы описать Амура, торжествующего над благоразумием и стыдливостью, он забавно пародирует описание одной из наиболее торжественных церемоний римского милитаризма — триумфа победителей;[121] там он говорит нам, что Марс отправился на границу, и, толкуя по-своему и не без иронии легенду об Энее, сюжет великой религиозной поэмы Вергилия, утверждает, что Рим должен быть городом Венеры и Купидона, так как основан Энеем, сыном Венеры;[122] в другом месте он дерзко проводит параллель между войной и любовью, что должно было заставить задрожать Тиберия от негодования:

Всякий влюбленный воюет, и есть у Эрота свой лагерь.[123]

Поэтому он столько же хвалит тех, кто ухаживает за красивыми римскими женщинами, как и тех, кто сражается с германцами на берегах Рейна:

Пусть же всяк тот замолчит, кто любовь называет бездельем.[124]

В одном стихотворении поэт встречает свою возлюбленную на празднике, куда она пришла вместе со своим мужем;[125] в другом он описывает любовное свидание в жаркий летний полдень. Коринна тайком входит в полутемную комнату, и Овидий, не щадя подробностей, доходит до момента, когда

…усталые мы отдыхали.[126]