Август – июль

Эта суббота наконец-то наступила, и Аня снова летела к любимому угловому подъезду с бутылкой вина, как Пятачок летел к ослику Иа, держа в лапках зеленый шарик. Сегодня повезло, и шарик не лопнул, бутылка не разбилась, и ценная жидкость осталась в сохранности и поглотилась не горячим асфальтом, а двумя пульсирующими единствами тел и сознаний. После вина Катино единство достало пузатую бутылку Мартини Бьянко – в кафешке выдали в качестве премии, у него то ли срок годности заканчивался, то ли что. Сладкая пряность мартини весело разорвала бордовый бархат, в который затянулся было мир после бутылки красного. Предметы вокруг зазолотились новой красотой, воздух зарябил радугой. Даже бубнящее радио преобразилось и впервые стало петь; Аня сделала погромче: Снова от меня ветер злых перемен тебя уносит… Пугачева, девяностые, детство. Комочки в манной каше, передача «Поле чудес» по пятницам, асфальт вздувается из-за толстых корней деревьев. Смутная история про девушку, которая написала эти стихи, а потом погибла накануне своей свадьбы. Желтой осенней листвой, Птицей за синей мечтой… Стало душно, кухонный уют мешал дышать, захотелось на воздух. Открыли балкон: банки, удочки, велосипеды. Комплект зимней резины. Папины сигареты, жестянка из-под горошка «Бондюэль».

– Нет, здесь плохо, – быстро сказала Катя, – мало места.

– А куда ты предлагаешь, на крышу? – честное слово, Аня пошутила.

– Аня! Это гениально! Нет, это охереть как гениально!! На крыше сейчас точно кайф! Погнали обуваться!

– Да я же пошутила, ты что! Там наверняка закрыто, почти сто процентов! Только время там потеряем и обосремся от страха, – Аня хотела добавить «опять», но не добавила.

– Ну, «почти сто» это не «сто», – не унималась Катя, – значит, есть маленький шанс, что нам повезет. А я знаешь, что думаю? – она уже втискивала ноги в кеды. – Я думаю, что хотя бы разочек нам должно с тобой повезти! Погнали, Анют, не ссы! Так, надо только ключи не забыть…

– Может, хотя бы фонарик возьмем?

– Да! Да! Фонарик! Анют, ты просто моя гениальная подруга!

Два пролета пешком – и началась темнота. Фонарик – бамс, фонарик – щелк, двадцать секунд – и вот уже Катя лезет по ржавой лестнице, и зачем лезет, дурочка, ведь железная дверь, конечно же,

– Открыта!! Ань, ты прикинь?! Она реально открыта! Аааа! Всё, я залезаю, а, нет, я немного спущусь, ты дай мне фонарик, я снова залезу и посвечу тебе сверху!

Аня лезла, перебирая перекладины. Голова кружилась. Над головой ждала Катя. В голове отдавался быстрый пульс. Голову осаждала мысль: неужели может так повезти? Нет, другая: каким садистским образом устроено везение, если твоя подруга может случайно подхватить шальную бактерию и умереть через несколько часов, зато вот, блять, открыт чердак?! Дверь, в самом деле, легко поддалась, впуская в чердачный мрак. Напротив светился лаконичный прямоугольник – выход на крышу. Главное – не смотреть по сторонам. Быстро пробежать, и всё. Веселый страх кусал за пятки, кипятил кровь. Еще два шага – только не смотри по сторонам! – и вылезать. А вот и крыша – и теперь можно смотреть хоть куда.

Крыша подсвечивалась двумя прожекторами, белым и желтым. Здесь было светло и очень просторно, и никаких людей. Аня и Катя взялись за руки и побежали вокруг, восторженным Ааааааа! размечая новое для себя пространство. Город под ними давно уже был съеден ночью, только вдалеке мигали какие-то веселые огоньки. Казалось, что они попали в безмолвный космос, на свою собственную маленькую планету: пусть без роз, зато и без баобабов. Открой всё настежь, слишком много любви – Аня подумала, что ради такой ночи готова была томиться в ожидании хоть две, хоть двести недель. Разве могла она сомневаться в Кате? Она же волшебница, добрая фея, она знает всё про открытые крыши и земляничные поляны, и она прямо сейчас держит ее за руку, и они вместе несутся над уснувшим городом, захлебываясь ночным воздухом, прогретым прожекторным светом. Никакого времени не было, его просто не существовало на этой сказочной плоской планете. Рывок к одному краю – за ним почти нет огней, бархатная чернота, свободная от домов и улиц, только нежно поблескивает спящая «МЕГА». Пару лет назад, когда ее открыли, на соседнем заборе появилась надпись: Главные вещи на свете – это не вещи. Почему-то эта фраза сейчас вспомнилась, захотелось ее прокричать. Прокричали, а потом – еще одну, с другого забора: Заря не зря, и я не зря; они кричали миру, что его послания прочитаны и поняты, и на несколько секунд действительно возникло ощущение благостной ясности, разлитой вокруг.