Августовские пушки

Однорукий генерал По, очень популярный из-за своего увечья, сопровождал войска верхом на коне. Будучи ветераном войны 1870 года, он приколол к мундиру чёрно-зелёную ленту. Проезжали кавалерийские полки; кирасиры в блестящих металлом нагрудниках, с длинными чёрными султанами из конского волоса на шлемах, ещё не догадывались, что уже превратились в анахронизм. За ними двигались огромные клети с самолётами, платформы с длинными полевыми пушками, выкрашенными в серый цвет: так называемые «семидесятипятки», soixante-quinzes – гордость французской армии. Весь день поток людей, лошадей, оружия и военных грузов вливался под сводчатые порталы Северного и Восточного вокзалов.

По опустевшим бульварам маршировали отряды добровольцев, они размахивали флагами и плакатами и громкими криками заявляли о своих намерениях: «Люксембург никогда не будет немецким!», «Румыния собирается под знамёна матери латинских народов», «Свобода Италии оплачена французской кровью», «Испания – любящая сестра Франции», «Скандинавы Парижа», «Греки, которые любят Францию», «Жизни латиноамериканцев ради матери латиноамериканской культуры». Восторженными кличами и приветствиями встретили транспарант, который гласил: «Эльзасцы идут домой!»

На совместном заседании сената и палаты депутатов Вивиани, бледный как смерть и будто измученный душевными и телесными страданиями, превзошёл в пламенном красноречии самого себя, произнеся величайшую, по общему мнению, речь. Это, между прочим, говорили о всех, кто выступал в тот день. В портфеле у Вивиани лежал текст договора Франции с Россией, но на эту тему никто не задавал никаких вопросов. Бурными приветствиями парламент встретил его объявление о том, что Италия, «с ясным предвидением, характерным для латинского интеллекта», заявила о своём нейтралитете. Как ожидалось, третий участник Тройственного союза, когда дело дошло до испытания на прочность, отступил в сторону на том основании, что нападение Австрии на Сербию является актом агрессии, который освобождает Италию от обязательств по договору. Благодаря итальянскому нейтралитету Франция могла высвободить дополнительно 4 дивизии, или 80 тысяч человек, занятых охраной её южных границ.

После того как Вивиани кончил говорить, была зачитана речь президента Пуанкаре, который был очень занят и не смог лично присутствовать на заседании парламента. Эту речь слушали стоя. Франция, взывал Пуанкаре, выступает в глазах всего мира защитницей Свободы, Справедливости и Разума, удачно перефразировав традиционный французский девиз. Телеграммы со словами искреннего сочувствия поступают во Францию изо всех уголков, как намеренно выразился президент, «цивилизованного» мира. После того как были прочитаны последние строки послания, на трибуну поднялся генерал Жоффр, «поразительно уверенный в себе и совершенно спокойный», и обратился к президенту с прощальным приветствием перед отъездом на фронт.

В Берлине, когда депутаты рейхстага собрались на заседание, чтобы выслушать тронную речь кайзера, лил дождь. Через окна рейхстага, где должна была состояться предварительная встреча с канцлером, доносился бесконечный цокот лошадиных подков. Это кавалерия эскадрон за эскадроном шла по мокрым и блестевшим от дождя улицам. Руководители партий встретились с Бетманом в комнате, украшенной громадной картиной, которая запечатлела знаменательное зрелище: кайзер Вильгельм I победоносно топчет своим конём французский флаг. Император был изображён вместе с Бисмарком и фельдмаршалом Мольтке на поле сражения под Седаном, а немецкий солдат на переднем плане придерживает французский флаг под копытами коня кайзера. Бетман призвал депутатов сплотиться и «быть единодушными» в своих решениях. «Мы будем единодушны, ваше превосходительство», – покорно ответил представитель либералов. Всезнающий Эрцбергер, который был докладчиком комитета по военным делам и близким знакомым канцлера, считался своим человеком на германском Олимпе. Сейчас он носился среди депутатов, заверяя каждого, что сербы будут разбиты «теперь уже наверняка к понедельнику» и что всё идёт хорошо.