Аврора и Сократ

— Ну конечно, подъезжаем к пешеходному переходу, останавливаемся на красный свет, смотрим, светится ли огонёк масла, если нет, останавливаемся ещё раз. Охлаждение работает как положено, ой нет, посмотрите только на этого наглеца — едет на жёлтый свет, ага, уже загорелся зелёный. Едем вперёд, слава богу, медлить не надо, вот мы и въезжаем в общую городскую кашу, а теперь сбрось скорость, чтобы чего не вышло.

— А теперь едем по этой дороге, — показал Монсен, — в какой ряд ты встанешь?

— Пока ещё не встаю, — говорит бабушка, — пожалуй, встану вот в этот, а сейчас должна остановиться, чтобы пропустить людей на трамвай. Они, наверное, с ума сошли, или у них совсем нет времени в отличие от меня. А теперь остановитесь и пропустите вперёд меня вместе с экзаменатором Монсеном.

— Ну вот, мы выехали из центра, — сказал Монсен. Он посидел немного молча, в то время как бабушка всё ехала и ехала вперёд, а потом сказал: — А теперь сворачиваем направо и едем на горку!

— И вправду здесь круто. — Бабушка отлично поехала в гору, но, когда выехала на её вершину, обнаружила на ней перекрёсток без светофора и остановилась. — Ну вот, мы повисли между небом и землёй, но ты не бойся! Мы остановились, вдруг в эту же секунду на дорогу кто-нибудь выскочит.

— Отлично, — сказал Монсен. — Сейчас мы преодолеем ещё один подъём, посмотрим, как ты с ним справишься.

— Хорошо, едем опять наверх, переключаю передачу, перехожу на первую, слушаю, как работает мотор, еду.

Так они и сделали, подъём в гору бабушка выполнила отлично, но, как раз когда она после этого ускорилась, сбоку выскочил автомобиль, и Монсен тормознул машину изо всех сил своим тормозом.

— О нет, — сказала бабушка, — и это после того, как я со всем справилась.

— Ничего, — сказал Монсен. — Вы так увлеклись подъёмом, но всё же вовремя остановились, когда поднялись наверх. Поезжайте дальше!

Больше он почти ничего не говорил, только указывал пальцем туда и сюда, и бабушка после небольшой своей неудачи тоже полностью успокоилась. Наконец они прибыли на место, откуда первоначально выехали.

— Хорошо, — сказал Монсен, — теперь я послушаю, что вы знаете о моторе машины.

Едва он это успел сказать, как бабушку словно бы прорвало. Она выложила всё, что знала, а учила она свой урок добросовестно.

Когда Монсену наконец удалось остановить её, он спросил:

— А теперь скажите мне, вы будете много ездить?

— Нет, совсем немножко.

— А зачем тогда учились? И для чего?

— Мне было интересно.

Монсен чуть задумался.

— Вообще-то вы ездили хорошо, — сказал он. — Тут был у вас один промах, но о нём мы забудем. Вы получите водительские права, но будете пользоваться ими с умом, правда?

Он заполнил несколько листов бумаги и сказал:

— А сейчас войдите вот в этот дом, обратитесь к служащему в окошко и получите свои водительские права.

— Огромное вам спасибо, — поблагодарила его бабушка. — Вы прекрасно сделали своё дело.

Она пожала ему руку, поклонилась и пошла туда, куда указал ей Монсен.

Через некоторое время она уже стояла, сжимая права в руке. Потом она направилась к кафе, где её ожидал инструктор. Нельзя сказать, чтобы на её лице не была нарисована радость.

— Ну, получила? — спросил её инструктор. — Я вижу по лицу, что получила.

— Да, — призналась бабушка. — И он сказал, чтобы я пользовалась ими с умом. Я с удовольствием теперь выпью чашечку кофе и хочу спросить тебя об одном. Ты сможешь съездить со мной ещё два раза до конца месяца? Иначе мне это встанет чересчур дорого.

— Но зачем тебе это, у тебя уже есть права, — удивился инструктор.

— Это самое смешное, что мне известно, — сказала бабушка. — Когда ты сидишь рядом со мной со своим отдельным тормозом, я совсем не нервничаю, но у меня не хватает храбрости попросить отца восьмерых детей дать мне его грузовик. Он ведь считает его своим лучшим другом.

— Всё в порядке, бабушка, — сказал инструктор и записал её в свой путевой лист.

Бабушка осталась довольна. Сейчас она поедет домой, а в голове у неё уже созревал один хитроумный план.

Отец семейства не верит своим глазам

Когда бабушка в тот день вернулась домой с водительскими правами в кармане юбки, на лице у неё сияла озорная улыбка. Перед воротами в усадьбу она останавливалась несколько раз, вынимала права и снова прятала их в карман.

Мать семейства смотрела на неё в окно.

— Это ты? — окликнула она бабушку. — С тобой все хорошо?

— Со мной хорошо, — отвечала бабушка. — Даже очень.

— Ох, я уж за тебя беспокоилась, ты ведь говорила, чтобы я зажала в руке большой палец и пожелала тебе ни пуха ни пера. И вот теперь я гадаю, что же ты сделала?

— Узнаешь ещё до захода солнца, — сказала бабушка, — но никому об этом не говори.

— Хорошо, не скажу, обещаю, я ведь и сама ни о чём не знаю.

Кое-что знал только Мортен. Как только он пришёл из школы, бабушка позвала его из своей каморки, после чего они зашептались внутри. Когда Мортен вышел из бабушкиной каморки, на его лице, точно так же как на бабушкином, сияла улыбка. Но он ничего никому не говорил.