Аврора из корпуса «Ц»

Однажды их посетил дядя Бранде. Это он был их домработницей и няней, когда папа болел зимой. Папа ещё говорил о нём, что он был «дик, но умён ужасно». Летом дядя Бранде уезжал из города в свой домик в лесу, где занимался только тем, что сидел за столом и писал. И заехал дядя Бранде к ним, чтобы попрощаться.

Мама пошла на кухню, где порезала на ломтики целую буханку хлеба.

— Эдвард, может, ты перепеленаешь Сократика сегодня вечером? Я буду занята на кухне. Приготовлю для нас настоящий ужин.

И в то время как мама готовила на кухне, а папа купал Сократа, дядя Бранде разговаривал с Авророй:

— Как, ты думаешь, у папы дела с вождением?

— Кажется, хорошо. Вот только он плохо помнит дорожные знаки.

— Так я и думал, — сказал дядя Бранде. — Я кое-что прихватил с собой из дому.

Он вышел в прихожую и принёс свою сумку, доверху набитую картонными дорожными знаками. Он и вправду сам нарисовал их и просверлил в них дырочки, чтобы знаки можно было повесить.

И вот работа у них с Авророй закипела. Они вывесили на входной двери в гостиную табличку «СТОП» и табличку «УСТУПИ ДОРОГУ» на внутренней стороне двери в комнату Авроры. А под полкой в прихожей, полной шапочек, шарфов и варежек, повесили табличку «ЛАВИННАЯ ОПАСНОСТЬ». До того чтобы убрать вязаные вещи, у папы всё руки не доходили. Таблички «СКОЛЬЗКАЯ ДОРОГА» и «НАЛЕДЬ» они положили на полы в кухне, а объявление о дорожных работах — в гостиной, потому что папа не убирал её с тем же усердием, как раньше, он ведь был страшно занят. Табличку «ТУПИК» они повесили на балконную дверь, чтобы никто не думал, что это выход с десятого этажа прямо на улицу. А объявления «ОПАСНЫЙ ПОВОРОТ» и «ПЕРЕКРЁСТОК» повесили на пути из гостиной в прихожую — тут сходились дороги на кухню, в ванную комнату, в комнатку Авроры и в гостиную. Перед кроваткой Сократа висело объявление «ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ПЕРЕЕЗД СО ШЛАГБАУМОМ», а в месте, где Сократ ползал по полу, поставили табличку «ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ПЕРЕЕЗД БЕЗ ШЛАГБАУМА».

Они вывесили ещё много табличек, ведь дядя Бранде не поленился нарисовать все знаки, какие только были, и когда папа вышел с Сократом на руках из ванной, он остановился как вкопанный. Сейчас он должен был пройти с младенцем на кухню и, как положено, сказать:

— Сейчас, Сократик, ты у меня поешь.

Папа с мамой всегда разговаривали с ним ласково, они боялись, как бы он на них не рассердился, если не получит свою еду вовремя. Но сегодня папа шёл на кухню, всё время спотыкаясь, бормоча или громко выговаривая слова, которых Сократ пока ещё не понимал, может быть, потому, что в них не говорилось о его еде. Всё это были выражения типа «ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЁН» и ещё другие, которых Сократ не знал. Но он точно знал другое — одними словами сыт не будешь.

Вот почему он подал свой сильнейший сигнал, и папа чуть не подпрыгнул на одном месте, скороговоркой успев сказать: «Уступи дорогу дежурной машине, пожарной или «скорой помощи», полицейской машине или военной колонне».

Мама забрала у него Сократа и сказала:

— Эдвард, будь так добр, принеси поднос с бутербродами! Дядя Бранде принесёт чашки и чай, Аврора — десертные тарелочки, а я возьму кашу и Сократика.

Сократ, наверное, услышал знакомые ему слова о еде. Он прекратил выть, а когда мама уселась с ним за стол, навалился на тарелку с кашей так, что мама едва успевала наполнять ложку.

Остальные тоже начали есть, и тогда Аврора поняла, что дядя Бранде пришёл к ним ещё по одной причине: он тоже был очень голодный. На подносе громоздилась целая гора бутербродов — и вдруг не осталось ни одного.

А дядя Бранде под своей бородой весь сиял и радовался. Его радовало то, что у себя в лесу он скоро снова начнёт писать, ведь в городе его отвлекало так много разных вещей, а жить в деревне одно удовольствие. Там он купит прошлогодней картошки сколько угодно, так что заботиться о пропитании не придётся, а когда деньги у него кончатся, он вполне может подзаработать на хуторах у соседей.

А вот мама, наоборот, не была так уверена, что дядя Бранде с таким житьём-бытьём справится, и сунула ему в сумку несколько коробок сардин и ещё одну упаковку мясных котлет, хотя у них самих их оставалось немного.

Папа тоже подарил ему упаковку табака, которому дядя Бранде обрадовался даже больше, чем консервам. Когда он засунул пакет с табаком в карман, он сразу же приобрёл такой преуспевающий вид, словно ни одной заботы на свете у него уже не осталось.

Перед тем как уйти, он о чём-то тихонько пошептался с папой, повторяя: «Чепуха это, чепуха!», на что папа ответил: «Не очень-то будь уверен! Если будет туго, я к тебе приеду. Как из-под земли вырасту».

Вслух дядя Бранде сказал папе:

— Если вам опять понадобится домработница, вы только позовите.

— Огромное тебе за это спасибо.