Автобиографические записки.Том 3

Если быть откровенной, то я должна признаться, что творчество Петрова-Водкина никогда не было мне близко, но я признаю за ним его большое дарование[143]. Я не знаю из наших художников никого, кто бы так тонко и глубоко мог передать материнство. Это был художник, которого увлекала декоративная, стенная, церковная живопись. Жаль, что его художественный путь так сложился, что не дал ему возможности творчески проявить себя во всю широту и глубину.

Художник Дейнека меня заинтересовал. Его «Оборона Петрограда» хорошая вещь. Есть в ней ритм, движение. Еще его недурная вещь «Кросс». Хорошо переданы бегущие спортсменки. Но фон непонятен: вертикально поставленная земля и дорога, и с обеих сторон голубовато-серые полосы. Что они изображают — не знаю. Остальные его вещи нехороши. Но в общем, художник сильный и даровитый[144]. Еще многое мне на выставке нравилось, но ведь всего не перескажешь.

Познакомилась с художником-гравером Владимиром Андреевичем Фаворским[145]. Он высокий, с длинной седеющей бородой. Какая-то нежность, искренность и доброта проглядывают в каждой его черте.

Он как-то вечером собрался ко мне. Пришли с ним вместе Андрей Дмитриевич Чегодаев[146], Петр Евгеньевич Корнилов, Константин Евтихиевич Костенко и Елизавета Сергеевна Кругликова. Смотрели мои альбомы гравюр. Я подарила на память В.А. Фаворскому «Павловский пейзаж» и «Вид с Троицкого моста», Чегодаеву — «Фьезоле». Фаворский мне подарил книжку Льва Толстого «Рассказы о животных» с его гравюрами, которые превосходны — первый сорт…[147]

Для меня эта выставка имела огромное значение. С одной стороны, такой художник, как Головин, давал образцы мастерских вещей. В то же время ряд художников слабых, но с каким-то, хотя порой и необоснованным, дерзанием. И вот это дерзание, молодое и даже неудачное, очень полезно старым, установившимся художникам. Оно их теребит, не дает стоять на месте, как-то помогает находить дальше свой путь, помогает говорить новые слова. Да просто молодит!

VIII. 1933–1937 годы

Лето 1933 года мы провели в Рязанской области в местечке Гусь-Завод Железный у нашей родственницы, Полины Дмитриевны Остроумовой, вдовы моего двоюродного брата. В прошлом году, возвращаясь из Железноводска, мы проездом пробыли там несколько дней.

Поселок этот нам нравился чисто русским, родным пейзажем и заинтересовал нас своей историей. Кратко передам ее.

Очень давно, при Петре I, прославились в Туле два слесаря особенной выделкой ружей. О них узнал Петр I и дал им большой и ответственный заказ, который они выполнили успешно. Мастеров этих звали Демидов и Баташев. В награду Петр I подарил им земли, но в разных местах. Баташев получил обширные земли по реке Гусь, среди муромских лесов, недалеко от Оки. Здесь он построил большой железоделательный завод. Вокруг завода поселились рабочие, и таким образом вырос рабочий поселок Гусь-Завод Железный.

Первые Баташевы быстро и сказочно разбогатели. Кроме того, они прославились своей безграничной жестокостью, став грозой для ближних областей.

Размах у разбогатевших Баташевых был широкий, судя по сохранившемуся огромному дворцу (иначе эту постройку назвать нельзя) и по каменным развалинам оранжерей, которые тянулись чуть ли не полкилометра.

Один из первых Баташевых запрудил реку Гусь. Образовалось большое озеро, на берегу которого был построен дворец с великолепной чугунной решеткой. Предание говорит, что Баташев для постройки огромной подлине и великолепной плотины выписал каменщиков итальянцев.

Сейчас в местечке все в большом запустении. Громадный дом и каменная церковь сохранились, но плотина, так же как и решетка перед домом, очень пострадала. Плотину весной прорвало, и озеро ушло, затопив остатки бывшего завода.

Но все местечко очень живописно со старыми вербами, растущими по краям плотины, с озером, не вполне ушедшим, с окружающими его муромскими лесами.

Еще по-другому интересовало меня это местечко. В нашей семье существует предание, что наш прапрадед был рабочим-кузнецом на Баташевском заводе в Гусь-Завод Железном. Мой отец не раз говорил нам, что наш предок был простой кузнец.

Может быть, сын этого кузнеца был тот дьякон Остроумов, могилу которого нам там показывали.

В те времена не было другого пути для человека из народа получить образование. Так, должно быть, и потянулся от этого дьякона род Остроумовых. Они осели в губернском городе Владимире. Мой дед, священник Иван Петрович Остроумов, жил во Владимире, когда туда приехал опальный Герцен. Он часто проводил вечера у моего деда, который и венчал его в 1838 году с Натальей Александровной Захарьиной[148]. Моему отцу было два года, когда умер Иван Петрович.

Ехали мы в Гусь-Завод Железный на пароходе до пристани Забелино, где нас уже ждала Полина Дмитриевна.

Погрузились с вещами в тележку. Рядом с нашей лошадью бежал жеребенок. Был прекрасный день. Легкие облака бежали по небу. Кругом поля и пашни. Пахло разогретой землей. Длинноногий жеребенок иногда совсем близко заглядывал к нам в тележку.