Автобиография

Но скоро я поняла, что СОИ усилят, а не ослабят сдерживание ядерных вооружений. Я никогда не считала, что СОИ создадут стопроцентную защиту, но они позволят достаточному количеству американских ракет выдержать первый удар Советов. Теоретически США тогда смогут запустить свои собственные ядерные ракеты против Советского Союза. Следовательно, у Советов будет намного меньше соблазна вообще использовать ядерное оружие.

Решительным аргументом для меня было как раз то, что заставило меня не принять взгляды президента Рейгана о мире, свободном от ядерного оружия. В конечном счете получалось, что нельзя сдерживать исследования по СОИ, как и нельзя предотвратить исследования в области новых видов оружия массового поражения. Мы должны быть в этом первыми. Науку нельзя остановить: она развивается, даже если ее не замечать. Внедрение СОИ, как и внедрение ядерного оружия, должно тщательно контролироваться и обсуждаться. И исследования, которые обязательно включают в себя испытания, должны продолжаться.

Тема СОИ была основной на моих переговорах с президентом Рейганом и членами его администрации, когда я поехала в Кэмп-Дэвид в субботу 22 декабря 1984 года, чтобы доложить американцам о моих переговорах с господином Горбачевым. Тогда я впервые слышала, как президент Рейган говорит о СОИ. Он говорил взволнованно. Он проявлял верх идеализма. Он подчеркнул, что СОИ станет защитной системой и что в его намерения не входит завладеть односторонним преимуществом для Соединенных Штатов. Помимо этого он сказал, что если СОИ будет успешна, он будет готов развернуть ее в международном масштабе, чтобы она служила всем странам и что он об этом сказал господину Громыко, советскому министру иностранных дел. Он подтвердил свою долгосрочную цель – полностью избавиться от ядерного оружия.

Меня поразила мысль о том, что Соединенные Штаты с готовностью откажутся от с трудом завоеванного лидерства в технологии, сделав ее доступной в международном масштабе. (К счастью, Советы так и не поверили этому.) Но я не задала вопрос напрямую. Вместо этого я сосредоточилась на тех областях, где была согласна с президентом. Я сказала, что крайне необходимо продолжать исследования, но что если дело дойдет до необходимости решения вопросов о производстве и использовании оружия в космосе, тогда ситуация изменится. Поскольку размещение будет идти вразрез и c Договором об ограничении ПРО 1972 года, и с Договором о космосе 1967 года, то оба соглашения придется пересмотреть. Я также объяснила свою озабоченность возможным промежуточным эффектом СОИ на доктрину сдерживания. Я волновалась, что развертывание системы ПРО будет дестабилизирующим и что пока она будет строиться, у кого-то может появиться желание нанести ей преимущественный первый удар. Но я признала, что, возможно, в полной мере не располагаю информацией обо всех технических аспектах и желала бы узнать больше. Всем этим я хотела прощупать американцев не только для того, чтобы больше узнать об их намерениях, но и чтобы удостовериться, что они толком и до конца продумали последствия предпринимаемых ими теперь шагов.

То, что я услышала, обнадеживало. Президент Рейган не делал вид, что они уже знают, к чему в конце концов приведут научные изыскания. Но он подчеркнул, что желание не отставать от Соединенных Штатов окажет экономическое давление на Советский Союз. Он доказывал, что должен существовать фактический предел в том, как далеко зайдет советское правительство, направляя людей по пути ограничений. Как это часто бывало, он инстинктивно уловил ключ к главному вопросу. Каковы будут последствия СОИ для Советского Союза? Действительно, как он и предвидел, Советы отступили перед лицом трудностей СОИ, в конце концов отреклись от цели военного превосходства, которая сама по себе давала им уверенность в противостоянии требованиям реформы своей собственной системы. Но это, конечно, все в будущем.

К чему я стремилась сейчас – к согласованной позиции по вопросу СОИ, которую поддерживали бы и президент, и я, несмотря на то что наши мнения относительно ее долгосрочного потенциала были разными. Во время разговора с национальным советником безопасности Бадом Макфарлэйном я уже записала четыре пункта, казавшиеся мне ключевыми.

Потом мои чиновники добавили детали. Президент и я приняли текст, который составил наш курс.

В основной части моего заявления говорилось: