Автобиография

И в-третих, – если уже говорить о физической массе, а не о том, что «невидимо-незримо» – «разметеленные» взрывом углеродные блоки, само топливо и конструкционные материалы. Здесь тоже значительную часть активности выбросило наружу, так сказать, в виде «кусков». Но кусок этот, извините, до Лондона не долетит. Его подняло взрывной силой и тут же опустило. Именно такие вот куски и собирали лопатами сначала солдаты, потом ликвидаторы. Ну ладно, где-то кусок выкинуло, а где-то этот кусок топлива настолько на мелкие частицы распался – до микрона и долей микрона – что их уже может поднять струя воздуха. Вот это и называется «горячими частицами»,[7] которые уже могут преодолевать существенные расстояния, их удалось обнаружить и в странах Европы и Скандинавии. Почему «человек с лопатой», который убирал осколки, получал очень высокие дозы радиации? Потому что он получал не только мощное внешнее облучение от высокорадиоактивных «кусков» топлива, но и имел повышенный риск получить немалую дозу внутреннего облучения, так как ловил «горячие частицы» на кожу через щельные просветы спецодежды и вдыхал их, а массовая удельная активность облученного топлива достигает 200 кюри[8] на грамм топлива. Только представь себе, от каждого грамма – многие тысячи рентген в час!

Всё, что я перечислил, говоря о физической массе, вышло из разрушенного реактора одномоментно при взрыве. Остальная же часть компонентов до сих пор находится под саркофагом: в топливе происходил перегрев, и, перекалившись, оно могло истекать вниз под реактор как «из изложницы». При этом образовалось то, что теперь называют «слоновья нога».[9] И немалое количество ядерного топлива там до сих пор находится (до 130 тонн из 190 тонн исходного топлива).

– Плутоний ведь, кроме того, еще и токсичен…

– Да абсолютно канцерогенный искусственный элемент, который в природе до начала испытаний ядерного оружия отсутствовал…

– Кто-то оценивал его распространение во время аварии?

– Конечно. И есть сотни статей в научной литературе на эту тему. Кроме того, службы мониторинга всей Западной Европы, Скандинавии – всех, кто более ли менее пострадал от чернобыльского выброса, они ведь не доверяли Российским данным. И, как мы знаем, именно под давлением той информации, что шла с Запада, правительство СССР уже не могло скрывать информацию о случившейся катастрофе. Потому что там мониторинг-то еще с шестидесятых годов налажен был не хуже чем у нас – много лучше. Тогда шли испытания ядерного оружия в околоземном пространстве. Только в 64-м году их запретили, а до этого многие страны взрывали ядерные боевые заряды прямо в атмосфере. Что такое «взрыв ядерного боевого заряда»? Это кусок урана-плутония монолитный взорван, и он мелкими частицами рассеян по атмосфере. При ядерном взрыве степень выгорания урана или плутония очень низкая и большая часть делящегося материала остается в первоначальном виде. Так там специально конструкцию такую создали, чтобы взрыв «разметелил» всё до мельчайших частиц и разнес куда подальше. С тех ещё лет были созданы и у них, и у нас станции, оснащенные всеми видами наблюдений за радиоактивными осадками.

И вот оттуда пошли первые «звонки» – к нам летит радиоактивное облако! Одно дело, прилетел бы радиоактивный йод, или цезий, это и некрупная даже авария могла бы выдать. А когда прилетел плутоний и его зафиксировали, то это уже, извините, полный «копец»! Тут уж считай, где-то произошла разгерметизация активной зоны, раз само топливо вырвалось наружу… И европейцам-то сразу стал понятен масштаб аварии.

– Но это означает, что сотни и тысячи людей во время ликвидации последствий аварии в Чернобыле могли вдыхать и частицы топлива?